Мария Белахова - Две повести

— Я есть хотел.

— Это не оправдание. Если хочешь есть, попроси тетю Дусю, она тебе даст.

Женя молчал. Дядя Федя был явно не осведомлен об истинном положении. Тетя Дуся всегда называет его обжорой. Не хочет он просить у нее ничего. Лучше будет голодный ходить.

Федор Петрович понимал, что Дуся невзлюбила племянника, придирается к нему. Но где же выход из положения? Мальчишка жив, здоров, и слава богу. Не может он постоянно ссориться и выносить истерики то жены, то дочери. Имеет он право на отдых у себя дома?

Так сложились отношения в семье Ваниных, когда Березовы с ними познакомились.

Жене разрешалось гулять только во дворе, чтобы Динара Васильевна всегда могла видеть, с кем он и что делает. Но с кем бы Жене не случалось играть, тетя всегда была недовольна: то мальчик «из плохой семьи», то хулиган. И только в отношении Наташи Березовой она ничего не говорила. Жене, конечно, интереснее иметь товарища, школьника. Но что ж поделаешь, если тете никто не нравится. А Наташа ничего, хорошая девочка. Идет Женя из школы, она увидит его и бежит навстречу:

— Женя! Я тут. Пойдем играть.

Женя положит портфель на скамейку рядом с бабушкой и начнет возить Наташу в санках или, если снег рыхлый, делает ей снежную бабу. Женина снежная баба получается смешная — широколицая, в платке и ватнике. А Снегурочка — маленькая девочка в шубке и капоре, как Наташа. Прохожие останавливаются, подходят ближе и спрашивают Женю:

— Это кто же так слепил? Неужели ты сам?

Женя густо краснеет от смущения и молчит. А Наташа смеется, прыгает от восторга и отвечает за него:

— Он, он сам! Он все может из снега делать. Он и собачку делает, и Деда-Мороза.

Наташа гордится Женей и постоянно зовет его к себе домой. Но Женя отказывается и смотрит искоса на окна своей квартиры. Попробуй пойди он без разрешения тети!

Бабушка догадалась, почему Женя отказывается, и сказала об этом Ирине Андреевне. Та при встрече с Динарой Васильевной попросила за Женю:

— Если вы ничего не имеете против, пусть Женечка иногда к нам заходит. Конечно, в свободное время.

— Пожалуйста, — ответила та кисло. — Но только иногда. Женя плохо учится, ленится. Мог бы идти на все пятерки, а он и тройки приносит. Страшно упрямый, скрытный.

— Да ничего. С детьми всякое бывает, — сказала Ирина Андреевна, чтобы хоть как-то ответить на сетования Динары Васильевны.

После этого разговора Женя стал часто бывать у Наташи. Придет и сразу затеет интересное дело: то построит сооружение из Наташиных стульчиков и кубиков, то нарисует что-то необыкновенное. Екатерина Павловна, если приходит Женя, сразу ставит на стол угощение для детей. Мальчик засиживается, и приходится ему напоминать:

— Женечка! Тебе пора домой. Тетя рассердится.

На новогоднюю елку к Наташе вместе с Женей пришла сама Динара Васильевна. Ирина Андреевна удивилась: дети большие и она не приглашала родителей.

Как видно, и Женя был недоволен. Он сидел скучный и молчаливый. Но потом развеселился. Ведь это же елка! Он переоделся в уцелевший еще с прошлого года костюм Деда-Мороза. Наташа нарядилась Снегурочкой. Марина стала Котом в сапогах. Все читали стихи, пели, плясали. Потом отыскивали конфеты на елке. Когда дети сели за стол и с аппетитом начали есть, Динара Васильевна сказала Жене:

— Женя, это не комильфо!

Было шумно, услышали эти слова только Женя и Ирина Андреевна, которая сидела рядом с Дннарой Васильевной.

Женя перестал есть. Он опустил глаза, и было ясно, что ему стоит больших трудов удержать слезы.

Ирина Андреевна спросила Динару Васильевну:

— Почему не комильфо? Что такое сделал Женя?

— Вы не знаете, что такое комильфо? — тоном превосходства спросила Динара Васильевна. — Комильфо — это значит «как надо». Женя, например, ел сейчас с жадностью. Это не комильфо. Я не боюсь этого великосветского слова. Наши дети должны расти без хамства, а школа никакого внимания не обращает на манеры. Женя плохо воспитан. Начнет смеяться — хоть уши затыкай. По улице не ходит, а бежит. Разве это комильфо? Вы видели, какая у него уродливая рука? Говорю, прячь ее в карман — не хочет. А разве это комильфо? Женя! Ты опять! — обратилась она к племяннику, увидав, что он полез в вазу за конфетой.

— Ну, знаете, я с вами могу поспорить, — вежливо, но твердо сказала Ирина Андреевна. — «Комильфо» слово французское, и применялось оно в том значении, как вы понимаете, при французском дворе. То, что требовалось придворным людям прошлых веков, что считалось обязательным — так надо, — совсем не нужно нашим детям. Разве может ребенок всегда ходить тихо, медленно и спокойно? Не может и не должен. Вы находите, что Женя ест с жадностью, а по-моему, у мальчика хороший аппетит и он очень приятно ест, аппетитно. А почему ребенок должен прятать свою руку, если на ней недостает пальцев? Что позорного в этом? Мне кажется, ему не следовало бы никогда напоминать о его несчастье…

— Мы с вами не сговоримся, наверное, — прервала ее Динара Васильевна. — Вам кажется, что Женя ведет себя хорошо, а я считаю, что плохо. Не так легко воспитывать чужого ребенка. К сожалению, от отца Жени так и нет известий. Придется мне нести на себе этот тяжелый крест…

Березовы понимали, что Жене плохо живется у тетки. Имеют ли они право молчать? А какие у них права, чтоб вмешиваться в чужую жизнь? Березовы не раз говорили о Жене на «семейных конференциях», как называла Ирина Андреевна каждодневные разговоры о Наташе. Эти «конференции» происходили обычно поздней ночью, когда Антон Иванович возвращался с работы.

Хоть бабушка и ворчала, но Антон Иванович заходил ночью в комнату, целовал сонную Наташу, поправлял на ней одеяло и на цыпочках выходил. Тут и начиналась «конференция». Прежде чем рассказать о своей работе, выслушать Ирину Андреевну, обсуждалось все, что касалось Наташи, — как кушала, много ли гуляла, что говорила. Наташа долго не могла понять, откуда папка все знает. Только проснется — она же его разбудит — и уже знает, что было вчера.

Подрастала Наташа — расширялся круг ее интересов, круг знакомых, сложнее стало проводить «конференции». Вот теперь Женя. Жалко мальчишку. Но чем поможешь? Сказать Динаре Васильевне напрямик — еще больше озлобится.

— Я поговорю с Федором откровенно, — твердо заявил Антон Иванович.

Но время шло, и, как видно, на такое объяснение у него не хватало духа. Но объяснение произошло. И первой начала его Наташа.

В тот год Наташа с бабушкой выехала на дачу ранней весной, когда в лесу и на участке около забора лежал еще снег. Хозяйка дачи ежедневно топила печку. На улице, особенно вечерами, было холодно.