Гелена Воланская - Тайна

— Ты веришь мне, мама? Наберешься терпения?

Пламя догоравшей свечки осветило лицо Якуба. Он напряженно ждал ответа.

«Он ведь тоже страдает, болеет душой за отца», — подумала мать и решительно сказала:

— Я верю тебе, сынок, верю. Только помни об отце.

В этот момент к Главковой подошел один из партизан. Он так сильно оброс и лицо у него так обветрилось, что трудно было догадаться, стар он или молод.

— Хороший у вас сын, — сказал он. — Родителей любит и свою родину любит. Верьте ему, мать, как верим мы.

Главкову со всех сторон обступили люди, их было много — старики и молодежь, у всех ружья за плечами. Она приподнялась, закусив от боли губы, потом встала и растерянно посмотрела на сына.

— Ну, я поплетусь домой, а вы… дай вам бог счастья, дай вам бог всегда быть на верном пути, — прошептала она.

Мать последовала совету Якуба: отправила Лацо к своей сестре в Жилину. Тетя Тереза, встретившая племянника на вокзале, ворчливо, без особой радости, поздоровалась с ним. Еще бы — поезд опоздал на целый час и она промерзла до мозга костей. По дороге домой тетка так быстро шагала, что Лацо с чемоданчиком едва поспевал за ней.

Все удивляло Лацо в незнакомом городе: широкие улицы, по которым мчались автомобили и понуро брели лошади, постукивая копытами по мостовой, каменные дома, витрины. Лацо с любопытством поглядывал на свою тетку: маленькая, кругленькая, глаза у нее сердитые, а лоб низкий. Похожа на маму, только гораздо толще и ниже ростом. Можно подумать, что это мама стоит перед кривым зеркалом, Лацо однажды видел такое на ярмарке. Просто страх, как оно уродовало людей.

В центре города тетя свернула в переулок. Обойдя лужи, покрытые тонкой корочкой льда, она остановилась, поджидая мальчика. Марковы жили в двухэтажном доме. Во дворе было два подъезда и еще одни ворота, выходившие на другую улицу. Тетя достала из кармана ключи, вошла в подъезд и отперла дверь на площадке первого этажа.

Дядя Иозеф сидел в кухне и слушал радио.

— А, вот и вы! Здорово, Лацко! Нос у тебя покраснел, видно, на улице недурной морозец, а?

Мальчик, робко потирая озябшие руки, сел на краешек пула.

— Есть хочешь?

Лацо отрицательно покачал головой. Ему было не по себе. Дядя разглядывал мальчика так пристально, будто собирался распотрошить его, как куклу, и посмотреть, что там у него внутри.

— Когда обещают выпустить отца? — допытывался дядя.

— Нам ничего не сказали.

— Угу, — невнятно промычал дядя.

Тетя разогревала на плите кофе и вздыхала:

— Вот беда, господи боже!

Дядя подсел ближе к Лацо.

— А о Якубе что слыхать? — спросил он, глядя в упор на мальчика.

— Ничего, — прошептал Лацо и залился густым румянцем.

— Бедная Ганка, каково ей там одной! До смерти ведь намучается, — причитала тетка.

— Намучается — не намучается, а хорошо, что мальчишку к нам прислала. По крайней мере, о глупостях думать не будет. — Дядя снова повернулся к Лацо: — Школа близко, все ребята из нашего дома ходят туда. Ну, остальное сам увидишь. Занимайся прилежно и слушайся учителей. В школе не болтай о том, что отец сидит в тюрьме. Им до этого нет дела, а к нам полиция может придраться.

— Но отец ведь никому зла не причинил, его зря посадили! — поспешно сказал Лацо.

— Замолчи! — рассердился дядя. — Не твоего ума дело, и нечего рассуждать. Ты знай одно: учись и слушайся старших… По улицам не бегай, играй лучше во дворе, да стекол смотри не бей, а то нам платить за тебя нечем.

Дядя вскочил и в раздражении зашагал взад и вперед. Лацо никак не мог взять в толк, чем он так его прогневил.

Тетя Тереза принесла горячего кофе и ласково стала уговаривать мальчика поесть. А когда он поел, тетя сказала:

— Сейчас я тебе покажу, куда убрать вещи. А спать будешь в кухне, на раскладушке. Там до тебя спал Якуб.

Лацо вынул из своего сундучка белье. Под бельем, на самом дне, лежали перчатки, которые мама связала для сестры. Тетя натянула одну перчатку на руку и залюбовалась.

— Ловкая наша Ганка, а вот мается на белом свете, видно господь бог ее невзлюбил.

Лацо вступился за мать:

— Маму все любят — и свои, и соседи.

— Ладно, не петушись, я ведь только к слову сказала.

В дверь позвонили. Тетя открыла, и в квартиру Марковых вошел какой-то человек, видимо рабочий. Под мышкой он нес парусиновый портфель, из которого торчали инструменты.

— Добрый день! У нас была срочная работа, пан Марко, задержали в мастерской. Если позволите, я завтра починю кран в прачечной.

— Хорошо, хорошо, пан Сернка, входите. У нас гость — братишка Якуба. Помните, того самого, что с вами работал. Он будет ходить в школу вместе с вашей Зузкой.

Сернка дружелюбно взглянул на Лацо и весело подмигнул ему:

— Так, так. Значит, у Зузки будет кавалер. Ну что ж, паренек, хочешь познакомиться с новой подружкой?

— Возьмите его к себе наверх, пан Сернка, — сказала тетя. — Пусть дети поиграют вместе.

— С удовольствием. Ты в каком классе?

— В четвертом.

— А моя Зуза уже в пятом. Ну, пойдем, я тебя с ней познакомлю.

Лацо с охотой принял приглашение. Войдя в тот подъезд, где жили Сернки, они столкнулись с темноволосой девчуркой, спускавшейся со второго этажа. Девочка несла большой глиняный кувшин.

— Вот, Зузочка, веду к тебе товарища. Это племянник Марко. Он будет ходить в вашу школу, — пояснил Сернка.

Зузка смело, как взрослая, протянула мальчику руку:

— Как тебя зовут?

— Лацо, — ответил он смутившись.

Зузка была совсем не похожа на тех робких деревенских девочек, которых он встречал до сих пор. Держалась она независимо и смотрела ему прямо в глаза.

— Пойдешь со мной за пивом? — с места в карьер предложила Зузка.

— Пойду, — согласился Лацо. — Дома я тоже ходил за пивом для отца.

Сернка поднялся наверх. Когда дети остались одни, Зузка внимательно поглядела на мальчика, потом быстро наклонилась к самому его уху:

— Твой папа за гардистов?

— Вот еще! Конечно, нет! — воскликнул удивленный Лацо.

— А вы за немцев? — неумолимо продолжала девочка.

Лацо ответил не сразу. Он вдруг почувствовал себя еще более одиноким, чем у дяди. И вовсе не потому, что девочка так неожиданно накинулась на него с вопросами. Просто ему невероятно захотелось сейчас же, немедленно, побежать в трактир к дяде Матушу и попросить: «Дайте, пожалуйста, одну большую кружку светлого пива для отца. Вот деньги». Но он вспомнил, как жандармы уводили отца, и печально произнес:

— Нет, и немцы и гардисты — все они против нас.

Зузку, видимо, вполне удовлетворил такой ответ, но все же она не унималась:

— А ты станешь гардистом, когда вырастешь?

Лацо возмутился:

— Скажешь тоже! Я буду коммунистом!