Гелена Воланская - Тайна

— Ступайте к командиру, здесь вам делать нечего!

Лацо опешил.

— Ведь это мой папа, я хочу его видеть, — с трудом выговорил он и крепко стиснул руку матери.

Часовой равнодушно пожал плечами.

— Почему вы не позволяете ему поглядеть на отца? — возмущенно сказала Зузка.

Вместе с остальными ребятами она прибежала вслед за Лацо.

Часовой ничего не ответил, он делал вид, будто не замечает ни взволнованных детей, ни расстроенной женщины.

— Он должен увидеть отца, вы слышите? — бесстрашно закричал Иван.

Гардист толкнул Ивана прикладом, и мальчик упал бы, если бы Лацо его не поддержал.

— Убирайтесь отсюда со своей мелюзгой! — прошипел часовой, наступая на Главкову.

— Да разве вы люди? — с горечью воскликнула несчастная женщина.

Слезы обильно текли по ее лицу. Она закусила губы, подавила рыдание и обняла Ивана.

— Пойдемте домой, — шепнул ей Ондра. — Может быть, что-нибудь решим.

Главкова безропотно позволила увести себя. Дети искоса посматривали на нее; их пугал ее полный отчаяния взгляд.

Так команда вплотную столкнулась с суровой действительностью. Жизнь грубо захлопнула двери за радостным летом. Ребят охватила невыразимая тоска, им горько было сознавать свою беспомощность. Как много понаехало гардистов! Что они собираются сделать с отцом Лацо?

Придя домой, мать тяжело упала на лавку. У Лацо, как в лихорадке, стучали зубы, в горле пересохло.

— Я сбегаю к дяде Матушу, — шепнул он матери.

Она молча кивнула головой.

Лацо вбежал в трактир и остановился у порога. Он искал глазами дядю Матуша. За столиками в густых облаках табачного дыма распивали пиво приехавшие из города гардисты. Дядя Матуш, ловко лавируя, пробирался между столиками. В каждой руке он держал поднос с шестью кружками.

— Ступай на кухню, пострел, помоги тетке! — крикнул он, едва завидев Лацо в дверях.

Мальчик проскользнул в заднюю комнату и робко подошел к жене дяди Матуша.

— Каратели приехали. Желают утром в горы идти. Говорят, они решили всех партизан перестрелять в отместку за того немецкого генерала. Черт бы его побрал! Отца твоего привезли, требуют, чтобы он показал им дорогу. Если он откажется, плохо ему будет… Беги, мальчик, расскажи маме, может, она что-нибудь придумает… — Она отерла концом платка слезы и подтолкнула Лацо к двери; — Беги!

Но Лацо не мог бежать, ноги у него стали тяжелые, как свинцовые гири. Какую расправу они готовят отцу? Что сказать дома? Что делать?

Друзья сидели на лавке возле Главковой, нетерпеливо ожидая возвращения Лацо. Когда он вошел, все повскакали с мест.

— Они собираются идти утром в лес, с облавой на партизан. Папу, говорят… заставят вести…

— Адам! — с отчаянием крикнула Главкова.

— Хотят его заставить… Не знаю как… — лепетал мальчик.

Дети в ужасе глядели на мать и сына.

— Если бы хоть мой папа вернулся! — всхлипнула Зузка. — Он, наверно, что-нибудь посоветовал бы.

— Пойду на улицу, может, еще что-нибудь услышу, сказал Лацо. Губы у него дрожали.

— Я с тобой, — встал рядом с ним Ондра.

Зузка и Иван бросились к мальчикам.

— Раз уж мы команда, так все пойдем, — храбро заявила Зузка.

Ферко подбежал к девочке, вцепился в ее юбочку:

— И я тоже пойду!

Главкова поднялась с лавки и погладила девочку по голове:

— Останься дома, Зузочка, и ты, Иван, тоже. Поиграйте с Ферко, чтобы он не плакал. Может, и я на минутку выбегу.

Зузка взяла Ферко за ручку и подвела к скамейке.

— Давай, Иван, посидим с Ферко, — вздохнула она.

Иван грустно поглядел на товарищей и молча кивнул головой.

Лацо с Ондрой вышли на улицу и направились к дому старосты. У входа в сарайчик теперь стояли два гардиста. Мальчики спрятались за каштаном, у ограды, и не отрываясь глядели на маленькое окошечко. Сердца их тревожно стучали.

Из дома старосты вышли вооруженные гардисты. Один из них отпер дверь сарая и вошел туда. Мальчики стояли ни живы ни мертвы. Лацо стиснул зубы, чтобы не крикнуть.

В дверях показался отец, конвоируемый гардистами. Он глубоко глотнул воздух и бросил взгляд в сторону своего дома. Может быть, надеялся увидеть кого-нибудь из близких. Не Лацо ли?

Мальчик в три прыжка очутился рядом с отцом:

— Папа!

Отец вздрогнул, шагнул навстречу сыну, но один из гардистов оттолкнул его прикладом, а двое других набросились на Лацо. Но мальчик увернулся, стремглав кинулся назад и юркнул в пролом садовой ограды. Гардисты побежали за ним вдогонку. Один попытался протиснуться между прутьями ограды, но застрял, другой устремился к калитке.

Ондра бросился к крольчатнику, где забор был ниже, перелез в сад и пополз по траве, мучительно вглядываясь в темные ряды деревьев.

— Лацо! — тихо позвал он.

— Я здесь! — шепотом откликнулся Лацо.

Лацо притаился за кустом смородины. Ондра помог ему встать и перескочить через ограду.

Не чуя под собою ног, мальчики добежали до речки, перешли ее вброд и разошлись в разные стороны, чтобы обоим не попасться. Лацо залег в густой лебеде, скрывшей его с головой, и отдышался.

Вода сонно журчала по камешкам. Где-то вдалеке раздался крик, потом странный, пьяный смех, и снова все затихло. Лацо насторожился. Может быть, Ондра уже вернулся домой и теперь рассказывает маме, как за ними гнались? Лацо с тоской поглядел на свой уютный, тихий домик, утонувший в зелени садов. «Эх, как здесь хорошо, какая тишина, а отца сейчас будут допрашивать. Снова начнут его мучить, снова потребуют, чтобы он выдал партизан». Мальчик горько вздохнул. Над безмолвствующей деревней уже спустились сумерки. Лацо почудилось, будто на том берегу — между липами и крайним домом их деревни — кто-то прохаживается размеренным шагом взад и вперед.

Вглядевшись попристальней, он, к своему изумлению, различил солдата с ружьем.

«Оцепили все Вербовое», — пронеслось у него в голове.

Вдали в чьем-то окошке зажегся и сразу же потух огонек. Должно быть, кто-то чиркнул спичкой.

«Караулят и наш дом», — с ужасом подумал Лацо и сразу же вскочил. Мать там одна, немецкий фашист стоит у ворот. А может быть, это не немец, а гардист. Не все ли равно — маму могут обидеть. Мальчик мгновение колебался, потом тряхнул головой и решительно зашагал по направлению к лесу. Перед ним возвышалась Черная гора; огромные скалы, казалось, сокрушенно глядели на мальчика, отважившегося идти навстречу ночи.

В лесу было прохладно, со всех сторон Лацо обступили плотные тени. Деревья над головой шелестели, под ногами трещал валежник. Тьма быстро густела. Она словно выползала из-за деревьев, погружая лес в непроницаемый мрак.

Лацо долго шел почти ощупью, вытянув вперед руки. Ветви деревьев хлестали его по плечам, шипы и колючки впивались в ноги, но, упрямо стиснув зубы, Лацо взбирался все выше и выше в гору, напряженно вслушиваясь в шум ветра, боясь упустить даже самый слабый звук, свидетельствующий о близости партизанского лагеря. Мальчик ни на мгновение не переставал думать об отце. Лишь бы не опоздать, лишь бы поспеть вовремя! Ему казалось, что он идет слишком долго, давно бы пора уже прийти в лагерь. Скорее, скорее бы добраться туда, рассказать брату о случившейся беде! Сегодня Якуб уже не откажется идти на выручку к отцу.