Татьяна Мельникова - 13 историй из жизни Конькова. Рассказы

Уже не одни капитан, а оба его спутника — лейтенанты, выйдя из купе, покатывались со смеху над этими рассказами и наперебой хвалили мне мою «сестру». И как я ни старался перевести разговор на серьезную тему, ничего не получалось.

Вечером капитан сам постелил Наташке постель, уложил ее и подоткнул одеяло.

— Жизня мха колесная, — вздохнула старуха вслед капитану. — Неукатанная жизня. Потому и весело им погреться вокруг радостного дитя. Старуха и Наташка давно спали, а я все лежал с открытыми глазами на своей верхней полке. Я чуть-чуть опустил раму, и сквозь узкую щель в лицо ударил тугой встречный ветер. Он пах не так, как наш городской. Тот пахнет заводскими трубами или сухой известкой, когда мечется среди вразброс стоящих домов. А этот — чем-то незнакомым, но неуловимо приятным. Может быть, майской землей. Или пшеницей, про которую говорила старуха. Или полем, в которое выйдут сегодня ночью капитан со спутниками, где ждут их тяжелые орудия, а может быть, и настоящие ракеты, готовые в любую минуту защитить нашу землю от врага. Нет, я не обижался на капитана, который, занимаясь Наташкой, нарочно не говорил о своей службе. Я понимал, это военная тайна.

Как заснул, я не помнил. А проснулся рано, оттого что мне было неудобно лежать. Что-то давило в щеку. Я сунул руку под подушку, и у меня перехватило дыхание. Это был ремень. Настоящий командирский ремень почти в ладонь шириной, приятно пахнущий новой кожей. Капитан, кто же еще!

Старуха и Наташка еще спали. Я торопливо оделся и выскочил в коридор. Мне не терпелось, чтобы чудесную обновку увидели на мне.

Поезд медленно тормозил у какой-то станции.

— Пойду погуляю по перрону, — решил я. — Правда, мама не велела нам выходить из вагона, но никто даже не узнает.

Из вагонов выскакивали люди и бежали к длинному прилавку вдалеке. Потом поскорее возвращались в вагон. Я подошел к прилавку не торопясь. Там торговали редиской и мочеными яблоками. Купил три яблока в газетном кулечке и продолжал неторопливо гулять вдоль вагонов.

Мне, честно говоря, уже начинала нравиться такая жизнь. Я тоже смогу кое-что рассказать, вернувшись, Мишке и Вовке.

Какая-то чужая проводница сердито приказала мне кончать гулять и подняться в вагон. Но я снисходительно показал ей на станционные часы и спокойно пошел к будке телефона-автомата, как будто мне обязательно было нужно кому-то позвонить.

Я вошел в вагон за секунду до отправления. Не раньше и не позже. Никто не мог бы упрекнуть меня в нарушении правил. Я не прыгал на ходу и не вис на подножке.

Я еще постоял минут десять в тамбуре, где курили и беседовали несколько мужчин. Один из них несколько раз заинтересованно смотрел на мой ремень. А меня так и распирало от гордости.

Когда я вернулся к себе, дверь в купе была прикрыта. Значит, Наташка и старуха еще спали. Я нажал ручку. Наташки в купе не было… Не было и старухи… Неприятное чувство кольнуло меня. Но я успокоил себя:

— Наверное, умыться пошли. Или в коридоре у окна стоят, а я не заметил.

Но в коридоре их не было. Проводив глазами станцию, люди постепенно разошлись по своим местам, и коридор был уже совсем пустой.

Я заглянул в купе капитана. Но, конечно, там тоже давно сидели новые пассажиры и с удивлением смотрели на меня. Я заметался по вагону.

— Нашли время в прятки играть!

Вернулся в купе, нарочно плотно уселся на полку.

— Надоест, и вылезут. Думают, я тут их ищу. А я вот буду себе спокойненько читать книжечку.

Но буквы прыгали перед глазами.

А может, они отстали? Из-за меня! Наташка проснулась, испугалась, что меня нет, они пошли искать. И отстали.

Где-то сейчас на незнакомой станции стоят маленькая Наташка и старуха, без еды, без денег… А поезд летел все дальше и дальше. Словно нарочно он набирал и набирал скорость, хотя до этого всю дорогу тащился, как черепаха.

Я еще раз обвел глазами купе. Нет, спрятаться они никак не могли. Негде.

И вдруг я увидел, что на полке нет ни Наташкиной маленькой корзиночки с разными ее ленточками-бантиками, ни клеенчатой старухиной сумки! Страшная догадка озарила меня.

Они вовсе не отстали! Остались специально! Хитрая старуха разведала у Наташки, что я ей не брат, а просто сын маминой знакомой и… Недаром ома говорила: «Вот бы мне такую внученьку!»

Усатый проводник заглянул в купе:

— Чай будешь?

Я чувствовал, как мои коленки противно дрожат. Странно, я почему-то совсем не думал в эту минуту о себе. С том, будут или не будут меня ругать дома. Я представлял, как старуха воровато и торопливо тащит Наташку по перрону, норовя поскорее скрыться. А Наташка, глупенькая, ничего не понимает, всему верит. Почему я не заставил ее запомнить хотя бы наш домашний адрес? Ведь если она и знает свой, у них дома сейчас никого нет.

«А чему ты вообще ее научил, о чем расспросил? — вмешался в мои мысли чужой противный голос. — С ней разговаривали по дороге чужая старуха, капитан, но только не ты…»

Проводник снова открыл мою дверь.

— Через две станции — ваша, — зашуршал он билетами.

Поглядел на пустую полку старухи:

— Где соседка?

Колючие усы проводника сердито зашевелились:

— Выходить скоро, а они разгуливают. Никакого порядка! — Он протянул мне билеты и двинулся к выходу.

— Дяденька! Товарищ проводник… — я кинулся ему вслед и, путаясь, залепетал: — Я, они…

— Защемило? — буркнул проводник. Он сосредоточенно начал что-то рассматривать в дверной защелке.

— Чего там защемило! — закричал я. — У меня, у меня… сестренка пропала.

Проводник не то слышал, не то не слышал меня. Потянул к себе кулек с мочеными яблоками.

— Это ты им, что ли, купил? Ядреные! Я б тоже взял, да ведь мы при обязанностях, не отлучись. Вагон заправь на остановке, вас посади-высади как следует.

«Как следует, как следует. А Наташку — увели!» — Мне стало немного полегче, как будто это не я один виноват в случившемся.

Но проводник, словно угадав мои мысли, укоризненно покачал головой.

— Нет, парень, у нас-то все как следует.

Потом положил мне на плечо тяжелую ладонь:

— Ну, ладно. Утрись. Все слезы сразу не выливай, пригодятся.

Он повел меня в свое купе. Постоял минуту в раздумье перед большим серым ящиком, утыканным рычажками и кнопками. Наверное, хотел объявить по радио. Потом повернулся:

— Нет, лучше идем.

Мы вышли в тамбур, перешли в соседний вагон.

«К бригадиру или начальнику поезда ведет, — догадался я. — Самому неохота связываться».

В соседнем вагоне проводник в самом деле постучал в купе с надписью: «Служебное».

— Можно к вам, барышни? Убрались?

— Можно, можно, — раздалось из-за двери.

…Посреди купе стояла Наташка, живая и невредимая! Кудрявая девушка-проводница вплетала в ее косу отглаженную ленту. За столиком сидела знакомая старуха и развязывала балку варенья.