Глеб Чайкин - Пожар

Была у деда Архипа трубка, большая, с медными колечками. Курил дед Архип корешки.

— Васька, а Васька! — позвал однажды дед. — Принеси-ка мне ступку… Корешки кончились, новых натолочь надо!

Принес Васька деду ступку. Сам остановился, сложил за спиной руки, смотрит, как дед корешки толчет.

— Дед, а дед! — говорит Васька. — Дай корешков, и я курить буду!

— Не дам! — говорит дед.

«Ладно! — думает Васька. — Сам возьму!»

Не успел дед Архип повернуться — Васька запустил руку в берестянку, набрал полную пригоршню корешков и — в карман.

Были Васька с дедом Архипом одни дома. Еще вчера и отец и мать Васьки со всем колхозом на сенокос уехали.

Сели Васька с дедом обедать. Ест Васька гречневую кашу с молоком и думает, где ему огня взять. Спичек у деда не попросишь, а печь сегодня не топилась, — вчера мать все приготовила.

— Дед! — говорит Васька. — Я пойду с ребятами погуляю.

— Ладно, — отвечает дед. — А я сосну маленько после обеда.

Вышел Васька на улицу и зовет:

— Степка-а!

— Чего? — прибегает Степка.

— Давай курить будем!

— А что курить?

— Известно что! Корешки. Бумага у меня есть, а вот спичек нету.

— Ничего, — говорит Степка. — Я знаю, куда мамка спички кладет. Я принесу. — И пошел за спичками.

Ждет Васька. Прибегает Степка.

— Ну, есть?

— Есть, — говорит Степка. — А где ж мы курить будем?

— Здесь и будем… в канаве.

— Ой, Васька, боязно. Увидит кто… Заругают.

— Кто тут увидит!

Сели. Свернул себе Васька цыгарку первым. Ждет.

— Эх, ты, Степа! — говорит. — Что ж ты, Степа, и вертеть не умеешь! — А сам уже цыгарку в зубы взял.

Только прикуривать стали, откуда ни возьмись Клаша, сестренка Степкина, и девчонки с нею.

— А что вы тут делаете? — говорят.

Спрятали мальчишки в карманы цыгарки.

— Мы?.. Ничего.

— А мы знаем… чего!

— А чего?

— Курите. Вот «чего»!

— Мы не курим.

— Нет, курите. А мы расскажем!

Рассердились Степка с Васькой. Ушли за околицу. Сели. Только опять закуривать стали — опять девчонки.

— А мы все видим!

Какое уж тут курение.

— Степка! — говорит Васька. — Пойдем лучше в лес.

Пошли в лес. Березки белые стоят — не шелохнутся. Ветерок чуть дунет, затрепещут листики, запрыгают, и такой шум пойдет — благодать. Хлеба к самой опушке подошли, волнами ходят. Мальчишки в этих хлебах с головой прячутся. На полянках земляникой пахнет. Пчелы жужжат. Мотыльки порхают.

Далеко-далеко где-то кукушка кричит.

— Кукушка, кукушка! — позвал Степка. — Сколько лет мне жизни? — Остановился, считает. А потом спрашивает:

— А какое самое большое число?

— Тыща, — говорит Васька, подумав.

— А вот и врешь, — говорит Степка. — Мильон самое большое число.

— Ты сам врешь! За нашего колхозного быка три тыщи давали, а наш бык самый дорогой на свете, — рассердился Васька.

— А Федор Иванович, агроном, сказал, — возражает Степка, — мильон цена быку нашему. Выходит, мильон больше трех тысяч.

Поругались и помирились. Подошли к озеру.

— Степка, давай купаться!

Разделся Васька, разбежался, бултых вниз головой.

Пошла вода кругами, прозрачная такая. Всю ее насквозь видно.

— Скорее раздевайся… ты, Степа! — кричит Васька, а сам плавает, плавает…

Подплыл к берегу, за корягу схватился. Стал вылезать.

— Ой! — кричит. — Степка, рак!

— Ну! — Степка как был в штанах, так в воду и прыгнул.

Стали ловить мальчишки раков. Наловили столько, что даже Васька сосчитать не смог.

Взяли рубашки, завязали рукава, воротники. Набили крапивой рубашки, положили туда раков.

Шипят в крапиве раки — ш-ш-ш. Скребут друг друга клешнями.

— А курить когда же? — вспомнил Степка.

Кинулись за спичками, а спички в Степкиных штанах мокрые.

— Эх, ты, Степа! — говорит Васька. — Ну, ничего, завтра покурим.

И пошли ребята домой.

Пришли они домой — солнце садилось.

Увидел дед Архип улов, похвалил:

— Молодцы, — говорит, — славных раков наловили. Сварим мы их сейчас. — И стал готовить большой котел. — Созывайте, — говорит, — всю детвору раков есть.

Собрались дети за огородами у речки, там дед Архип костер развел.

Шевелят раки усами — черные, страшные.

Присела Клаша около раков на корточки, смотрит, а в руки взять боится.

А Васька не боится, сам ему палец дал.

Щиплет рак Ваську за палец, а Васька ничего, только посмеивается.

— Герой ты, Васька! — шепчет Клаша. У самой глаза загорелись. — Я никому не скажу, что вы со Степкой курили.

— Вот еще, — усмехнулся Васька. — Говори! Мы не курили.

А сам тем временем у деда спички стянул. Ведь спички Степкины промокли.

Утром встретились Васька со Степкой.

— Ну что, Степка, курить будем?

— Будем. А спички есть?

— Всё есть.

— Где же мы курить будем? Опять помешают девчонки.

Задумался Васька.

— Айда в овин к нам. Там тихо.

В овине сквозняком тянет. Где щель в крыше, там солнечный луч стоит. Веселые пылинки в нем кружатся. Под высокой крышей воробьи порхают, дерутся, спорят, по-своему говорят.

Сели Васька со Степкой в уголке. Закурили.

— Сладко тебе, Степка? — спрашивает Васька.

— Сладко! — отвечает Степка. Сам кашляет, и в глазах слезы стоят.

— И мне сладко! — говорит Васька.

Покачал головой Степка.

— Не буду, — говорит. — Мутит меня, Васька.

— Мутит? Эх, ты, Степа! — храбрится Васька, а сам бледный, даже зеленый стал. На лбу пот выступил. В глазах черно.

— Нет, не буду, — говорит Степка и вышел из овина.

— А я курю, — Васька ему вдогонку. Да так и свалился. Ничего не помнит.

Очнулся, будто что укусило. Вскочил. Вокруг него солома старая тлеет. То вспыхнет, то погаснет. Стал Васька ногами огонь тушить, а огонь все дальше, дальше бежит. Упал Васька, кататься стал. Огонь гасит.

А тут ворох соломы вспыхнул.

Подпрыгнул огонь, как живой, под самую крышу. Дым повалил черный. Загудело. Защелкало. Всю крышу разом охватило.

Закричал Васька и кинулся из овина. Видит: бежит от избы дед Архип. Босиком, бородой трясет, руками машет. Что-то крикнуть хочет, и не может. Вбежал в овин и выбежал обратно с ободом от старого колеса. Носится вокруг овина с ободом в руках и не кричит, и огонь не тушит, и обода не бросает.

Вдруг — бам, бам, бам, бам! — на колхозном дворе в рельсу забили.

Как на счастье, колхозники только что с сеном приехали.