Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы)

Марина затрясла головой, преданно скашивая на Нилу глаза, и, подпрыгнув, переменила ногу. Теперь они с Нилой шагали в ногу, как на параде.

— Комиссия на прошлой неделе была. Ивану Прохоровичу — втык, Вере Андреевне — втык, и мне тоже втык. Низкий уровень оформления школы. В общем, и мое упущение, я не отрицаю… Стенд «Слава труду» был пустой, экспозицию еще не подготовили, потом старый новогодний монтаж, сама понимаешь… ни туда его, ни сюда. Сейчас, само собой, надо поднажать. «Опять двойку» выбросили, приобрели серию классиков, развесят в коридоре. Шефы сделают стенд для спортивных призов. Иван Прохорович сделал втык Илье Семеновичу, его кружок рисования в срочном порядке организует выставку рисунка. Теперь с личной моей стороны. Я придумала одну вещь, ходила в райвоенкомат, целый день там сидела. Угадай, что я выяснила?

Марина, конечно, угадать не могла, да Нила и не ждала от нее ответа. Паузу она сделала для пущего эффекта.

— В нашем районе есть один человек, дважды, так сказать, кавалер ордена Славы! Представляешь, что из этого можно сделать?!

— Интересно, — вежливо согласилась Марина.

— Не то слово! И вот я придумала: сделать такой стенд, ну, «Страна помнит своих героев» или «Никто не забыт»… В общем, надо подумать. А еще лучше поднапрячься умами и выдумать такое название, чтоб только у нас — и больше нигде! Ладно, перейдем к сути. Подборка материалов на стенде должна быть исключительно об этом человеке. Супрунчук А. Н. Его фронтовые фотографии, личный рассказ о трудном боевом пути, потом — современность. Трудовые успехи, над кем он шефствует, как перевыполняет. И обязательно фото. На рабочем посту, в кругу семьи, нянчит внуков, читает журнал… На месте сориентируемся. Теперь ясно?

Вот Марине теперь было ясно. Ну что ж, Супрунчук А. Н., большущее тебе спасибо за то, что спас от неминуемой пары, а уж качество фотографий нами гарантировано.

До Веселого они доехали без приключений, если не считать смешного эпизода в самом начале. Когда автобус тронулся, к Ниле и Марине, сидящим рядом, пробралась пожилая тетка с двумя корзинами. В каждой корзине была еще одна корзина, поменьше, так что на самом деле корзин было четыре, и, как перед этим тащила их тетка на базар, было совершенно непонятно. Лишь только Марина собралась встать, Нила строгим голосом сказала:

— Молодой человек, уступите старухе место.

Деревенского вида парень, сидящий у противоположного окна, молча встал, невероятно скосив глаза куда-то вбок. И конечно, ему казалось, что весь мир с огромным интересом наблюдает за ним сейчас, потому как миру нечего больше делать. Парень почесывался, подергивался, хмыкал, кашлял и дрыгал ногой. А уши у него пылали.

Потом автобус затрясся и запрыгал — в их райцентре делали водопровод и канализацию, все улицы были разрыты, — и Марине стало не до смеха. Но вскоре автобус вышел на шоссе, и им с Нилой удалось даже подремать, склонившись друг к другу. Впрочем, дремала одна Нила, а Марина лишь делала вид, осторожно поглядывая из-под приспущенных век в зеркальце водителя: ей показалось, что в это самое зеркальце посматривает на них молодой, вполне привлекательного вида водитель в кожаной куртке, которому впору было, ну, хотя бы сидеть за баранкой такси, а не водить расхлябанный и гремящий сельский автобус. И вот теперь Марина старалась определить: на кого же все-таки смотрит водитель — на нее или на Нилу?

Нила была дурнушкой, и все девчонки за нее переживали. Им не нравился толстомордый Нилин кавалер, туго обтянутый джинсовым костюмом, и все они были рады, когда кавалер перестал ждать Нилу по вечерам у школьного забора. Однако Нила, похоже, этой радости не разделяла и долго еще приходила в школу с красными глазами. А вот этот парень был бы неплохим кавалером для Нилы. Но, выходя из автобуса в центре села Веселого, Марина с огорчением увидела, что водитель, насчет которого она строила такие планы, как-то вроде бы даже и не реагирует на Нилу, покуривая в опущенное стекло, а на баранке спокойно лежит его правая рука с грязноватыми ногтями и с толстым обручальным кольцом на безымянном пальце.

Первым делом Нила зашла в школу и отыскала там старшую пионервожатую, которую звали Алевтина Михайловна. Именно Алевтина Михайловна, потому что эту полную, солидную женщину с пышной прической никто из ребят, конечно, не называл Алевтиной, а тем более Алей. И Марина снова порадовалась, какая чудная им досталась вожатая, — подружка, можно сказать, а не какая-то старообразная тетенька.

Нила познакомила их, наговорив про Марину целый ворох приятных и лестных слов, но Марина, правду сказать, к этим похвалам давно уже привыкла: у нее действительно был, ну, талант не талант, а кое-какие способности к фотографии, ее снимки часто печатали в районной газете. Марина даже получила диплом на областной фотовыставке; о том, что школьная стенгазета без ее фотографий не выходила, и говорить нечего.

— А этот Супрунчук как, достоин? — напоследок спросила Нила.

— В каком смысле? — уточнила Алевтина Михайловна.

— Не употребляет? И во-вторых, его трудовые достижения. Сама понимаешь, нам нужен, так сказать, человек безупречный. Иначе нечего и огород городить.

— Это я понимаю, — сказала Алевтина Михайловна. — Ну, что я могу тебе сообщить?.. Насчет употреблять за ним особенно не замечалось, а работает он школьным сторожем. Сторожит нашу школу и пришкольный сад, хотя чего его сторожить, его еще зеленым обносят. Сад тут почти что в каждой усадьбе, а школьные яблоки чуть не в завязи поедают. Хуже гусениц!

Но проблема школьных яблок Нилу не интересовала, и они с Мариной отправились к Супрунчуку А. Н.

Супрунчук оказался сутулым, неопределенного возраста человеком в старом измятом черном костюме, кепке-шестиклинке и в потрепанных кедах на босу ногу. Он, привстав, следил за Нилой и Мариной из-за грубо сколоченного дощатого стола, пока они шли от калитки.

— Собаки нет? — крикнула издали Нила, но, очевидно, Супрунчук не расслышал, закивал головой и с готовностью забормотал:

— Здр-р… асьте! Здр-р… асьте!

Не похоже, чтобы здесь водились собаки. По двору свободно разросся спорыш, сарай был весь заплетен хмелем, а возле дома раскинулся куст бузины. Двор незаметно переходил в лужайку, точно так же поросшую спорышем, которая спускалась к прудику с неподвижной стоячей водой, да, собственно, и был частью этой самой лужайки, хоть и отделялся от нее редким ветхим забором.

— Здравствуйте, — сказала Нила, подойдя. — Товарищ Супрунчук, мы приехали к вам как к человеку, который единственный в нашем районе имеет два ордена Славы.

Сама не слишком удовлетворенная этим началом, Нила недовольно передернула плечом; Супрунчук, как видно поняв изо всего, что его гостья чем-то недовольна, зашаркал по столу ладонями, словно подгребая к себе лежащую там стоптанную женскую туфлю, просящую каши, сапожную иголку и моток дратвы, и проговорил: