Людмила Матвеева - Дарю тебе велосипед

Позвонила мама.

— Сашенька! Садись за уроки.

— Давно уж выучил, — ответил он и сел учить стихотворение.

Но до конца не доучил, потому что за окном запела птица. Она пела долго, склонив голову набок. Сашенька слушал долго, тоже склонив голову набок.

Интересно, как это получается — маленькая птица, а поёт на весь двор. Сколько в ней силы, в этой синичке.

Сашенька смотрел через стекло. У синицы жёлтая грудка, чёрная голова, синие крылья. Синяя птица из сказки. Тонкий голосок, высокие ноты. Она смотрела блестящими бусинками смело и весело. Когда в нас самих не хватает веселья и смелости, они притягивают нас в других, даже в птицах. Сашеньке захотелось подружиться с синицей, приручить её. А что, разве нельзя? Пусть летает по комнате, садится на шкаф, поёт свои песни в тепле. Вот сейчас он погладит её, и синица поймёт, что это добрый друг. Он приоткрыл балконную дверь, осторожно протянул руку — птичка ехидно посмотрела: ишь чего захотел. И быстро перелетела на чужой балкон. Ей, наверное, всё равно, кому петь свои тонкие весенние песенки. А другие птицы сидели на чёрных мокрых ветках старой берёзы и согласно подпевали ей.

Опять резко зазвонил телефон. Мама сказала:

— Сашенька, не отвлекайся, учи уроки.

— Я и не отвлекаюсь, мама, я учу.

— Стыдно говорить неправду. Сядь за стол, не горбись и сосредоточься. Учи, пока не выучишь. Приду — проверю.

Сашенька привык, что мама всё знает о нём, как будто видит его со своей работы. Такая уж у Сашеньки мама.

Он снова уселся за стол, постарался не горбиться — выпрямил спину, развёл плечи, втянул живот и высоко поднял голову. Но долго в таком положении не просидишь. Сашенька скоро опять слегка согнулся и стал учить, пока не выучит.

Но стихотворение сегодня почему-то не запоминалось, хотя память у Сашеньки очень хорошая. Разные мысли отвлекали его и без спроса лезли к нему в голову. Отделаться от этих мыслей было невозможно. Вот какие это были мысли.

Конечно, Саша Лагутина может дружить с кем хочет. Это, в конце концов, её личное дело, с кем ей дружить. Только непонятно, почему она выбрала именно Курбатова? Ну что в нём особенного, в этом Курбатове Константине? Хорошо играет в настольный теннис. Да, это есть. Сашенька справедлив, он не отрицает — в настольный теннис Константин Курбатов играет действительно хорошо. Но неужели это самое ценное в человеке — как играет он в настольный теннис? И неужели такая девочка, Саша Лагутина, с жёлтыми глазами, похожими на леденцы, судит о людях по их умению играть в настольный теннис? Хорошо играешь в этот теннис — хороший человек. А не умеешь играть — пустое место и ноль без палочки? Так? Но это же неправильно! Существуют на свете гораздо более важные вещи. Великая преданность и верность на всю жизнь. Неужели это ничего не стоит? Неужели Саша Лагутина не способна это оценить? А вдруг она просто не догадывается, что в Сашеньке, в Черенкове Александре, скрываются такие великие достоинства — преданность и верность на всю жизнь. Она и не представляет себе, что он — будущий чемпион мира по самбо. Это вам не какой-то настольный теннис, пинг-понг, ерунда собачья, плюнуть и растереть.

Вчера Саша сказала Сашеньке:

— Я тебя в упор не вижу.

Позавчера она сказала:

— Манная каша, а не парень.

Третьего дня она крикнула при всех:

— Кисель ты, Черенков!

А сегодня её глаза горели ярким леденцовым огнём.

— Пустое место! Голову тебе оторвать! — сказала она.

Сашенька вздохнул долгим вздохом. Особенно оскорбительными были все эти съедобные клички: «манная каша», «кисель», «лапша». Все надежды пропадают, если тебя назовут лапшой. Тем более — манной кашей.

Опять позвонила мама.

— Сашенька, выучил все уроки? Я беспокоюсь. Алёша не пришёл? Что-то долго его нет, я волнуюсь.

— Ты, мама, не волнуйся. Он скоро придёт. Ну чего ты всё волнуешься? Я уже все уроки сделал.

— Будут у тебя дети, тогда поймёшь, о чём мать волнуется. Пусть Алёша мне позвонит. Боюсь, он простудится. За городом намного холоднее.

Мама положила трубку, а Сашенька стал представлять себе разные картины.

Вот одна картина.

По улице идёт Саша Лагутина. Синее пальто, голубая шапка. Шагает быстро, мешком размахивает, песенку напевает. И вдруг из тёмной подворотни на неё вылетает огромный и жуткий хулиган. Саша побледнела, зажмурила от страха свои прекрасные глаза и шепчет: «Помогите!» А кто поможет — пустая улица, вечер. Никто не приходит на помощь. И тут появляется человек, сильный и могучий. Это Черенков Александр как раз совершенно случайно оказался здесь. Он возвращается с тренировки по самбо. Или по вольной борьбе. Или по боксу. Не в этом, в сущности, дело. Он подбегает к хулигану и здесь происходит удивительное чудо. Этот Сашенька, этот кисель, манная каша, лапша и вермишель, одним рывком, специальным приёмом, который знают только чемпионы, — этим приёмчиком Александр Черенков кидает громилу на землю. Хулиган рыдает вот такими слезами, он канючит совсем смирным голосом: «Простите, я больше не буду. Вот, я всё возвращаю». И хулиган протягивает Сашеньке пёструю пачку и маленький красный кошелёк, в котором звенит мелочь. «Это жвачка, — говорит хулиган, — апельсиновая. А это деньги. Простите меня». А Сашенька, то есть Александр, конечно, отвечает: «У неё проси прощения, трус несчастный». И показывает пальцем на Сашу Лагутину, мужественные слова, мужественный жест — указательным пальцем в сторону Саши Лагутиной, и рука вытянута вот так. А Саша? Она стоит рядом, её жёлтые глаза сияют благодарным светом. «Пошёл вон отсюда!» — говорит Сашенька хулигану. И хулиган, силач, понимает, что здесь, рядом с чемпионом Черенковым Александром ему, хулигану, крышка. Он забивается в свою тёмную подворотню, а Сашенька спрашивает у Саши Лагутиной: «Что же ты, Саша Лагутина, не идёшь играть в свой настольный теннис? Курбатов так красив. Он битый час ждёт тебя у школы. Он в шестом классе, и рост у него метр семьдесят. И он чемпион». И Саша Лагутина краснеет от стыда и очень кротко и смирно отвечает: «Ну при чем здесь настольный теннис? Пустяковое занятие. Плюнуть и растереть, правда, Александр? Я никогда больше не стану играть в настольный теннис. Разве мне делать нечего?» Она долго, внимательно смотрит на Александра Черенкова, как будто никогда раньше его не видела. Она и правда его не видела толком, потому что не замечала. Чтобы увидеть, надо хоть раз внимательно посмотреть. И вот наконец разглядела его, Черенкова Александра, скромного парня, отважного самбиста. Или борца, или боксёра. Неважно. Она смотрит прямо на него, долго смотрит, а в глазах у Саши Лагутиной солнце, искры, звёзды, ветер. Сквозь торчащую чёлку её глаза сияют.

Так кончается эта картина.