Сара Уикс - Да будет так!

— Когда занимаешься домом. В то время женщин учили таким вещам: готовка, шитье и как быть безупречной матерью.

— И она безупречная мать?

— Наверное, была, но я ничего не помню, потому что она заболела раком и умерла, когда мне было пять лет.

Я не знала, что ответить. Никто из моих знакомых никогда не умирал. Кроме отца Берни, но я не была с ним знакома, только слышала о нем. Мне стало очень жалко Джорджию — я не могла представить, каково мне было бы потерять маму или Берни.

— Извини, — сказала я. — Я не знала.

— Откуда тебе было знать? Ни на ком не написано, чего у них нет, — усмехнулась она.

Джорджии было восемнадцать, и она ехала учиться в колледже. Она знала, кто ее отец и мать и что назвали ее Джорджией, потому что ее мама родилась в Атланте, штат Джорджия. У нее было двое бабушек и дедушек и собака по имени Фриски, которой разрешали спать у нее на кровати. Но несмотря на все различия, между нами с Джорджией было что-то общее. Мы были похожи, как две желтые уточки в «Пексесо», одна в середине, а другая — в верхнем левом углу.

— Ты по ней скучаешь? — спросила я.

— Да нет. Мой папа очень хороший, и у меня всю жизнь не было никого, кроме него, так что я себя чувствую нормально, понимаешь?

Ж.У. Желтые уточки. Я прекрасно ее понимала. Нельзя скучать по тому, чего не помнишь.

— Ты когда-нибудь слышала слово «сооф»? — спросила я.

— А как оно пишется?

Я сказала, и она покачала головой. Тогда я рассказала ей про мамин список слов и как я оставила Рино из-за этого слова.

— Может, «сооф» — это человек? — задумчиво произнесла она.

— Может быть, — кивнула я.

— Твоя мама всегда была такая или с ней что-то случилось? — спросила Джорджия.

— Мне кажется, что всегда, но точно я не знаю.

— А твой папа? У него тоже был глупый мозг?

— Я не знаю, кто мой отец.

— Может, он и есть «сооф», — сказала она.

Я начинала думать, что некоторые вещи, хотя и происходят как будто случайно, на самом деле имеют смысл. Это было как везение, но еще таинственней. Если бы я не встретила Элис и меня не стошнило от собственного вранья и если бы связь с Берни работала как надо, я бы, может, никогда не встретила Джорджию. А если бы я не встретила Джорджию и все бы ей не рассказала, она бы не подумала о том, что мне даже не приходило в голову: возможно, «сооф» — это имя моего отца.

— А в колледже ты будешь учиться домоводству, как твоя мама? — спросила я Джорджию.

— Нет, я буду изучать психологию.

— Что это?

— Это про то, как люди мыслят. — Она постучала себя по макушке длинным указательным пальцем. Я обожала следить за руками Джорджии. Грациозные и белые, они порхали вокруг, словно птицы, когда она говорила. — Я буду или социальным работником, или психологом.

— А как люди мыслят? — спросила я.

— По-разному. Мозг похож на часы. Ты когда-нибудь видела часовой механизм изнутри?

Я покачала головой.

— Папа однажды мне показал. Там внутри много двигающихся деталей. Шестеренки, гвоздики, пружинки — все должно работать безупречно, иначе часы будут отставать или спешить.

Я подумала о том, как Берни сравнила маму с машиной, у которой не хватает деталей. Раньше при этих словах я почему-то всегда думала о стиральной машине, но теперь представила маму с неправильными часами в голове.

— Как ты думаешь, можно починить чей-то мозг, если он плохо работает? — спросила я.

— Иногда можно, — ответила она.

— Как?

— Можно сходить к психологу.

— И что он сделает?

— Он будет задавать вопросы. Спрашивать тебя про твои сны. У меня были факультативные уроки психологии в последнем классе, но, если честно, я не очень хорошо помню, что мы проходили. Кроме языка тела. Мне кажется, это жутко интересно, — сказала она.

— А что такое язык тела? — спросила я.

— Ну, например, видишь того парня, через три сиденья впереди, в красной рубашке? Видишь, как он отклоняется от женщины, которая что-то ему рассказывает? Ему не нравится с ней разговаривать, и, хотя он не говорит ей об этом словами, это ясно по тому, как он себя ведет. Это и есть язык тела.

Я посмотрела на парня, о котором она говорила, и увидела, что он и вправду немного отклоняется от сидевшей рядом с ним женщины.

— Может, у нее плохо пахнет изо рта, — предположила я.

Джорджия хихикнула. Мне нравилось, что ей кажется смешным то, что я говорю.

— Может, тебе нужно дать ей «Фиалочку», — добавила я.

Она снова захихикала. Потом переплела пальцы между собой и положила руки на затылок:

— Знаешь, что это значит?

Я покачала головой.

— Это значит, что ты уверена в себе, — сказала она.

— Почему? — спросила я.

— Не знаю, просто так говорят. И еще говорят, что, если ты трогаешь себя за лицо, особенно за губы, когда с кем-то разговариваешь, значит, этот человек тебе нравится. А еще многие делают что-то странное, когда врут, и это легко заметить. Гримасничают, или моргают, или кашляют, или что-то еще. У всех есть такие приметы.

— Да? А у меня есть какая-нибудь примета?

— Не знаю. Соври мне что-нибудь, а я посмотрю. — Она внимательно уставилась мне в лицо.

— Ширли Темпл научила мою бабушку печь торты, — выпалила я.

— Правда? — воскликнула Джорджия, широко раскрыв глаза.

— Нет, ты же сказала соврать, чтобы узнать, сделаю ли я что-то странное, — напомнила я.

— Ой, я и забыла — мне стало так интересно! Обожаю фильмы с Ширли Темпл. Попробуй еще раз.

— Ширли Темпл научила мою бабушку печь торты, — снова произнесла я, глядя Джорджии прямо в глаза.

— Нет, не вижу ничего странного. Но, может, это потому, что ты сказала одно и то же два раза и привыкла к этой лжи.

Я не стала говорить ей, что на самом деле рассказывала эту историю трижды.

Позже я добавила новые пункты в свой список «Что я знаю о лжи»:

Чем больше повторяешь ложь, тем сложнее заметить, что ты лжешь.

Лжецов обычно что-то выдает.

После Шайенна я пыталась дозвониться до Берни на каждой остановке, но связи по-прежнему не было. Я волновалась, но была уверена, что Берни волнуется обо мне еще больше. Ведь я-то знала, что она сейчас дома в Рино вместе с мамой, а Берни впервые в жизни не знала, где я. Она столько раз говорила мне — не привлекай внимания, но теперь я была совсем одна, и ее внимание мне пришлось бы очень кстати.

Я показала Джорджии фотографии Хиллтоп-Хоума и рассказала обо всем, что надеялась там найти. Она ни разу не дала понять, что считает мое желание узнать правду странным.

— Я на твоем месте поступила бы так же, — сказала она. — Тоже захотела бы все узнать, не смогла бы иначе.

Ж.У.

— Я всегда была такой, — продолжила она. — Ты же заметила, сколько я задаю вопросов? Мой папа говорит, что я из тех, кто не успокоится, пока все не разузнает.