Вильям Козлов - Копейка

На переменке я подошел к Щуке и, сдерживая злость, спокойно спросил:

— Сидел вчера за бревнами?

Если бы он стал отпираться, я бы отступился. Честно говоря, не хотелось мне со Щукой связываться. Но он, смерив меня презрительным взглядом, повернулся к Грачу и спросил:

— Чего Губану надо?

— Тебя не трогают? — сказал Леха, мой бывший друг. — Ну и хромай отсюда.

— А ты, глупая птица, помалкивай! — оборвал я его.

— Товарищ председатель совета отряда, — спросил Щука Люду Парамонову, — можно, я пионеру Ганьке Куклину фотокарточку испорчу?

— Нельзя, — ответила эта дура Людка.

Вокруг нас стали собираться ребята. Нина Шарова сидела за партой и с любопытством смотрела в нашу сторону. Я думал, она подойдет и будет нас уговаривать прекратить скандал. Но Нина сидела за партой и рассеянно листала книжку. Ей было интересно.

— Щукин, ты вызывающе себя ведешь, — торопливо сказала Люда, поводя на нас галочьими глазами. — Куклин, будь ты умнее — не связывайся!

Но я уже не хотел быть умнее. Я хотел изо всей силы ткнуть кулаком в Толькину рожу. Так ткнуть, чтобы он отлетел к стенке.

— Лень, — громко сказал Щука, — кто это пыхтит, как паровоз? Не бык ли стоит под окном?

Грач, улыбаясь, распахнул окно.

— Не бык, — говорит он. — Это Губан пыхтит… Глядите, сейчас лопнет!

Я размахиваюсь и бью Щуку в лицо. Но кулак попадает в пустоту, а я получаю сильный удар головой в живот. Мне не вздохнуть. Проклятый Щука угодил в солнечное сплетение. Вокруг стоят ребята и смотрят на меня. И Нина Шарова смотрит. А я раскрываю и закрываю рот и чувствую, как мои глаза вылезают на лоб. Это самое паршивое дело, когда тебя ударят в поддыхало.

Щука прохаживается мимо меня, ухмыляется! И острит чего-то…

— В другой раз обязательно захвачу из дому нашатырный спирт, — говорит Щука. — Здорово помогает при обмороках…

Дышать стало легче. Отпустило немного. Я нагибаюсь, зачем-то отряхиваю брюки. Мне нужно еще немного выиграть времени. Щука уверен, что победа за ним. Я вижу его ноги. Штаны у него узкие и короткие. Носки в зеленую клеточку. Он небрежно постукивает ботинком о ботинок. Руки засунуты в карманы. Он улыбается. Уверен, что я получил сполна. Плохо ты, Щука, знаешь Ганьку Куклина… Я быстро выпрямляюсь и сильно бью в скулу. На этот раз Щуке не удалось увернуться. Я с удовлетворением вижу, как Толькина голова мотнулась в сторону, а коричневые глаза сузились… Щука с поднятыми кулаками ринулся на меня, но тут же между нами встал Олег.

— На улицу бы шли, — сказал он. — Тут и развернуться негде.

Щука попытался оттолкнуть его, но Бамбула стоял крепко, как стена.

— Не дури, — сказал он.

И тут из-за его спины выскочила Людка Парамонова.

— Ваше поведение мы обсудим на сборе! — крикнула она.

— Делать нам больше нечего, — буркнул Олег.

Люда подбежала к Нининой парте, пошепталась и снова крикнула:

— Ребята, прошу всех остаться после уроков!

— Говорил, шли бы на улицу, — проворчал Олег, когда мы усаживались за парту. — Теперь торчи из-за вас…

— Он мне в поддыхало дал, — сказал я.

— Подставлять не будешь.

Ко мне повернулась Нина и сказала:

— Дураки вы, мальчишки…

Я ничего не ответил. Мне было приятно, что она так сказала. Она видела, как я врезал Щуке. Пусть знает, что Ганька Куклин — человек решительный. Бесстрашный человек.

Она пришла в класс веселая, с улыбкой поздоровалась. На ней было светлое платье шашками. Голые до плеч руки загорели.

— Кто из вас сегодня был в лесу? — спросила она, раскрыв журнал.

Из нас никто сегодня в лесу не был.

— Я так и предполагала, — сказала Кира Андреевна. — Вам и в голову такая мысль не пришла. До чего хорошо в лесу!

Удивила! В лесу, конечно, лучше, чем в классе. Это мы и без нее знаем.

— Весной в лесу делать нечего, — сказал Миша Комов. — Осенью — это да! Грибы, ягоды… А сейчас ни шиша!

Миша Комов любил на уроках с учителями разговаривать. Хлебом не корми, только дай поговорить. Стоило учителю слово сказать на отвлеченную тему, как он сразу подхватывал и начинал задавать вопросы. Мы не сердились на Мишу. Наоборот, одобряли. Пока Миша разговаривает с учителем, время идет. Глядишь, не всех вызовут к доске.

— Осень осенью, — сказала Кира Андреевна, — а весна…

— …весной! — ввернул Щука, поглаживая скулу. Крепенько я приложился. Желвак рос и рос. Одна щека стала вдвое больше другой. Даже нос в сторону отклонился.

— Какой воздух в лесу! — говорила Кира Андреевна. — Идешь по бору — душа радуется. Листья на деревьях маленькие, нежные. И по-разному пахнут. И тишина. Слышно, как птенцы ворочаются в гнездах. А как они пищат, когда мать им приносит обед! Один птенец на моих глазах вывалился…

— Насмерть? — Это спросила Люда Парамонова. Она у нас очень жалостливая. К разным букашкам и животным. Щука как-то ей в парту положил большого зеленого кузнечика. Людка полезла за книжками и сломала кузнечику длинную ногу. Очень расстроилась. Весь урок связывала ногу ниткой. А на переменке выпустила кузнечика на волю. Только он прыгать, как раньше, не стал. Так инвалидом и поковылял!

— Я его посадила в гнездо… — рассказывала Кира Андреевна. — Он сразу притворился мертвым. А потом снова стал пищать и разевать клюв… Кто сегодня пойдет со мной после уроков в лес?

— После уроков мы задерживаемся, — многозначительно сказала Люда. — А потом пойдем.

Прогуляться в лес выразили желание одни девчонки. Мальчишки шататься по лесу с девчонками посчитали ниже своего достоинства. Очень интересно выслушивать их телячьи восторги: «Ах какой цветочек! Ой, птичка! Вы посмотрите, что я нашла! Сосновую шишечку…» Любой мальчишка может забраться на дерево и натрясти этих «шишечек» — воз.

— Кира Андреевна, а что вы в лесу делали? — спросил Миша.

— Я слушала кукушку… — сказала Кира Андреевна. — Ну, хорошо… а теперь займемся…

— Кира Андреевна, — не унимался Комов, — сколько лет она вам накуковала?

— Много…

— А в лесу…

— В лесу очень хорошо, Миша, — сказала Кира Андреевна. — Иди к доске, поговорим о задаче.

— Я лучше посижу, — сразу скис Миша. — Пусть кто-нибудь другой…

— Комов, к доске! — повысила голос Кира Андреевна.

Миша медленно выбрался из-за парты и нехотя поплелся к доске.

— Щукин, что это у тебя на щеке? — спросила учительница. — Пчела ужалила?

По классу прокатился смешок и умолк. Щука посмотрел на учительницу невинными глазами и спросил:

— На какой щеке?

— Будто не знаешь?

— Ах, на щеке!

Щука осторожно пощупал желвак.

— Не-е, не пчела… Это скворец меня клюнул. Я сделал скворечник — живи себе на здоровье, — а он, разбойник, взял да и клюнул. Я чуть с березы не свалился. У него клюв, как кочерга…