Юрий Коваль - Поздним вечером ранней весной

– Понятно, – сказал я. – Понятно. А кто такой Потап?

Галоша не ответил.

– Да… – вздохнул он. – Всю жизнь я мечтал быть поваром, и моя мечта сбылась. Когда я приехал на заставу, всех пограничников построили, и капитан спросил:

«Есть ли среди вас настоящий повар?»

«Есть!» – крикнул я и шагнул вперед.

Ответ понравился командиру. Он сказал мне:

«Молодец!»

Так я стал поваром на заставе.

Живем мы, сами видите, в горах. Служить здесь трудно и есть хочется ужасно. Но я варил такие супы! Строил такие котлеты! И все были мной довольны, и я тоже был доволен, потому что сбылась моя мечта.

Был я доволен месяц, был я доволен другой, а потом я перестал быть доволен.

Как-то раз готовлю я суп-пюре из тыквы, а сам думаю: «Что же это такое? Все пограничники как пограничники, а я повар. Они медали то и дело получают, а я поварешкой размахиваю. Повар и повар, да еще по фамилии Галоша. Обидно».

Вот как-то я дождался, пока капитан пообедает, и подошел к нему:

«Товарищ капитан! Разрешите обратиться!»

И обратился. Так, мол, и так, поваром быть отказываюсь. Желаю принести пользу Родине, охраняя государственную границу.

«Голубчик Галоша, – сказал мне капитан, – повар – важная фигура в пограничном деле».

Вот как мне ответил капитан. Что называется, отбрил.

Галоша замолчал и грустно покачал головой. А я посмотрел ему в глаза и увидел в них большую печаль.

– Товарищ Галоша, – спросил я, – а все-таки кто такой Потап?

Но не успел я задать этот вопрос, как где-то за окном грохнул выстрел. И Галоша тут же ударил себя по лбу.

– Ах я растяпа! – крикнул он. – У меня же соус подгорел!!!

Он вылетел из комнаты, хлопнув дверью, и крикнул напоследок:

– Прощай морковный соус!

«Прощай морковный соус»? – удивился я. – Какой морковный соус? Это он меня, что ли, морковным соусом назвал? Ну нет, с Галошей с этим каши не сваришь. Во-первых, неясно, кто такой Потап, а во-вторых, что это за выстрел, который раздался за окном?»

Я вышел на крыльцо, чтобы узнать, откуда донесся выстрел.

На улице был уже вечер. Горы потемнели. В небе гуляли темные полосы. Во дворе заставы не видно было ни одного пограничника. Только стоял пустой зеленый автомобиль.

«Эк ведь куда меня занесло! – думал я. – Вон там, за этой горой, – чужая земля. Здесь – наша, там – чужая. Удивительно!»

Я присел на ступеньку и задумался, разглядывая вечерние горы. Густые тени лежали уже в ущельях, а скалы, кажется, чуть шевелились в сумерках. Постой-ка, что это на скале? Человек? Или это померещилось?

– Эхе-хе, – услышал вдруг я. – Соус-то мой подгорел.

– Галоша! Это вы?

– Так точно.

Галоша присел рядом на ступеньку, а я все разглядывал скалы, но не видел там никакого человека. Померещилось, значит.

– Закуривайте, – сказал я Галоше.

– Не могу, не могу, – сказал Галоша. – Потап унюхает!

– Тьфу ты! Совсем забыл про вашего Потапа.

Галоша помолчал немного, а потом снял с головы колпак и подбросил его вверх, да так ловко, что колпак наделся прямо ему на макушку.

– Ну вот, – сказал Галоша. – На границу командир меня не пустил, и я оставался по-прежнему поваром. И вдруг мне подвезло! Да! Мне подвезло, потому что уехал домой Ваня Фролов. Он уехал домой, а Потап остался беспризорным. Фролов-то был инструктор службы собак, а Потап – это наш лучший пес!

– Ну, наконец-то! – сказал я. – А я-то думаю: кто такой Потап?

– Лучший пес! И какой пес! Грудь – колесом. Уши – столбом. Голова – булыжник, а на зубы смотреть страшно. А лапы! Мне бы такие лапы, я бы двухпудовые гири выжимал. Такому псу палец в рот не клади – мигом оттяпает!

Потап остался беспризорным, и подойти к нему никто не может – всех перекусал! Подавай ему Фролова, а больше никого не признает.

Вот я слышу, командир говорит:

«Что делать с Потапом? Не ест, не пьет и кусается. Пропадает пес!»

Тут мне что-то в голову ударило.

«Как, – думаю, – пропадает? А я, Галоша, на что?»

– Ага! – прервал я рассказ повара. – Вот что, товарищ Галоша, давайте-ка пойдем в комнату. Что это мы на крыльце застряли? Слушать так слушать.

– Слушать так слушать, – сказал я, когда мы с Галошей вошли в комнату и сели у стола.

Галоша вздохнул, поглядел на часы и продолжал:

– Решил я с Потапом с этим подружиться. Человек я особый, пахну вкусно, и собакам это нравится.

Вот я положил в нагрудный карман две сосиски и пошел к Потапу. Он жил в отдельном закутке в собачьем сарае. Прихожу и вижу: Потап лежит на полу скучный, только хвостом по полу похлопывает.

«Привет!» – говорю.

Но Потап даже глаз не открывает. А хвостом хлопать перестал.

Тогда я достаю из кармана одну сосиску – Потап открывает один глаз. Достаю другую – открывает другой. Спрятал я сосиски – Потап глаза закрыл. Достал – снова открыл.

«Ну, – думаю, – все, голубчик! Попался!»

Вот я говорю Потапу:

«Ты да я – нас двое. И сосиски две. Поделим по-братски».

С этими словами я стал свою сосиску есть, а другую в руке держу. Только один раз я откусил, и Потап облизнулся. А я нарочно медленно ем и так кусаю сосиску, что из нее сок брызжет.

«Ну и сосисочка! Какая сочная!» – говорю.

Пока я свою сосиску жевал, Потап совсем очумел, до того ему захотелось попробовать. Доел я сосиску, а вторую ему всучил – он ее и проглоти!

«Ты да я, – говорю, – Потап, – нас двое. И две сосиски было. И съели мы их по-братски. Ты это, – говорю, – пойми!»

Тут я ушел, а через час снова две сосиски принес и еще гитару.

Потап очень удивился, когда увидел гитару. Смотрит на меня и как бы хочет сказать: «Зачем ты гитару-то притащил? Мне и сосисок хватит».

А я сыграл ему на гитаре, угостил сосиской, и, конечно, Потап сделался моим приятелем.

Через несколько дней он ко мне совсем привык, и я вышел с ним погулять.

Вот мы гуляем во дворе заставы, а навстречу нам идет рядовой Юра Молоканов. Увидел нас и рот открыл от изумления. А я говорю:

«Закройте поскорее рот, товарищ Юра Молоканов, а то ворона влетит!»

– «Закройте поскорее рот, товарищ Юра, – толкую я. – А то, мол, ворона влетит!»

А Юра Молоканов стоит и только глаза на нас таращит.

Но вот он все-таки закрыл рот и побежал докладывать командиру.

Гремя сапогами, командир выскочил на крыльцо и видит: да, мы с Потапом гуляем во дворе.

«Ну молодец!» – говорит тут командир и в тот же день отправляет меня с Потапом охранять границу – в секрет!

С нами пошел старшина Кошкин, слыхали небось.

Волновался я ужасно – все-таки первый раз шел в секрет. А Кошкин увидел, что я волнуюсь, и говорит: