Лев Кассиль - Будьте готовы, Ваше высочество

Тонида молчала.

— Какая-то ты, я вижу, необщительная, в себя замкнулась, нехорошо так в коллективе. Ну, а ты? — Он ткнул пальцем в принца, и ребята затихли, предвкушая удовольствие. — Ну, присаживайся здесь, так вот, рядышком. Дыши себе свободно, а я кое-что запишу. Стало быть, приступим. Давай с тобой заполним вопросы по порядку. Первый вопросик — имя, фамилия и всякое такое.

— Дэлихьяр Сурамбук.

— Нерусский будешь, значит? Это не суть. Повтори только для ясности…

Принц повторил, а ребята так и дулись от разбиравшего их смеха.

— Дэлихьяр… Интересно! Родители-то кто? Ребята, разом посерьезнев, наперебой принялись подсказывать шепотом:

— У него отец с матерью умерли.

— Ясно, — сказал ревизор. — Сирота, следовательно. Сочувствую. Прискорбно. Значит, этот пунктик заполнили. А на чьем иждивении?.. Ну, у кого живешь, кто содержит?

— Он у брата старшего живет, — объяснил за принца, лукаво озирая всех, Тараска.

— А вы не подсказывайте. Ты сам отвечай, по-русски ведь разбираешься? Вот. Он сам и без вас ответит. Кем, я говорю, брат-то работает? Где?

— У-это… Он работает во дворце, — отвечал Дэлик.

— Во Дворце культуры?

— Нет, у-это, в нашем. В Джайгаданг.

— Не совсем себе уясняю. — Ревизор почесал переносицу карандашом. — Это что, местности название такое? Сперва давай уточним, кем брат работает.

— Он король.

— В каком, так сказать, отношении? И вообще давай серьезно отнесемся.

Ребята уже чуть не помирали со смеху.

А Тараска вдруг подскочил к принцу, поднял с земли большой лист вроде лопуха:

— Ваше высочество, разрешите обмахнуть?

Ревизор поглядел на всех поверх очков, потом совсем снял их, снова надел на нос, приподнял соломенную шляпу над макушкой, помахал на себя, как веером:

— Да, действительно жарковато сегодня. Парит что-то. Так, я извиняюсь… Может быть, все-таки уточним?

Тут уже, не выдержав, ребята расхохотались и наперебой стали объяснять ревизору, что перед ним настоящий наследный принц, брат короля Джунгахоры и обитатель палатки номер четыре.

У ревизора съехал с толстых колен портфель, он поднял его, запихал туда тетрадь и, смущенно хлопая глазами, обратился к принцу:

— Слушай, извиняюсь, твое высочество… Ты меня, в общем, если что я нарушил… Не был поставлен в известность. Тараска что-то все время показывал под ноги ревизору.

— На чем стоите?! — прошипел он наконец, показывая глазами на принца. — Сойдите скорей!..

Ревизор испуганно поглядел себе под ноги и даже приподнял одну сандалию.

— Нельзя на его тени стоять, — заверещал Тараска, — у них закон не позволяет. — И Тараска сделал страшные глаза.

Ревизор, поспешно пятясь, отшагнул в сторону и наткнулся на подошедшего начальника лагеря.

— Что же вы меня, товарищ Кравчуков, не проинформировали, что у вас в контингенте, так сказать, представитель зарубежной державы?

— Вы же меня не информировали о своем предстоящем прибытии, — отрезал Михаил Борисович, — с черного хода решили, с задней калитки. Ну, а я, признаться, полагал, что если прибудете, так с парадного крыльца. Извините.

— Да вот, товарищ Кравчуков, хотелось подемократичнее, так-сказать, с низов, тем более сигнальчик был о неблагополучии. Заезжали тут родители, сигнализировали в область…

— Ладно, потом разберемся, когда пройдем ко мне, — оборвал его начальник.

В лагере запел голосисто и раскатисто горн, зовя на обед.

«Бери ложку, бери хлеб…» — подхватили привычно ребята.

— Вы бы вот больше эти сигналы слушали, — сказал Михаил Борисович и повернулся к притихшим ребятам: — Ну что же, вы тут уже побеседовали, успели?

— Бодяга это, лабуда, — сказал вдруг принц. Бедный начальник даже приостановился, хотя совсем уже было собрался уходить вместе с ревизором.

— Это ты по-каковски? — спросил он.

— По-русски, как, у-это, все.

— Хороши! — Начальник оглядел потупившихся ребят, укоризненно покачал головой. — Вы что же это русский язык позорите? Этому надо гостя учить? Да еще короля, возможно, в будущем. Доверяй вам, а вы…

Вторая встреча была совсем иной, и запомнилась она спартаковцам надолго.

Дело шло к вечеру. Огромный огненно-оранжевый, чуть-чуть сплющенный шар солнца вот-вот должен был кануть за горизонт. Пионеры поднялись, чтобы проводить солнце на высокую прибрежную скалу, где стоял позеленевший от времени и щербатый бюст доктора Павла Зиновьевича Савельева. Это он, старый большевик, один из героев гражданской войны, когда-то основал здесь, на Черноморском берегу, лагерь «Спартак». Тяжело больной, доживал он в лагере свои последние дни. Его приводили к вечеру на эту скалу, он сидел тут, смотрел на море и на закат и слушал песни, которые пели для него пионеры. На скале его и похоронили. И стоял здесь старый памятник доктору. Ребята часто поднимались сюда, чтобы полюбоваться красой морского заката, долго потом стоявшей в глазах. А закат и правда выдался очень хорош в тот день. Небо и море были сине-фиолетовыми, а над самой кромкой, отделяющей морскую даль от распахнувшихся во все стороны небесных просторов, накалялась широкая алая полоса, и в центре ее плавилось тяжелое багрово-золотое солнце. — Ребят-ты, смотри! — зашептал, придыхая, принц.

— У-это, совсем как у нас Джунгахоры флаг.

Услышав это, высокий и очень худой человек в темных очках, седой, смуглый, весь в белом, быстро обернулся. Он стоял поодаль с небольшой группой пожилых курортников, поднявшихся сюда, должно быть, из санатория, что находился неподалеку от «Спартака». Это, верно, их автобус дожидался внизу, у подножия скалы.

Высокий человек снял темные очки, худой красивой рукой плавно отвел их от смуглого лица, и Тониде показалось, что движением этим он разом впустил в глаза свои и всю широту далекого неба, и синь моря, и пламя горевшего заката — так много синевы и огня ринулось в упор на пионеров, когда незнакомец глянул на них.

— Джунгахори?.. Фари йо джор? — быстро спросил он у принца.

Тот, неожиданно услышав родную речь, доверчиво заулыбался сперва, но тут же сдержал себя и коротко с важностью назвался.

Высокий незнакомец медленно подошел вплотную к Дэлихьяру, чуть склонившись, поглядел ему прямо в глаза, — Принц Дэлихьяр? — Он коротко кивнул головой и добавил: — Ну, давай познакомимся. Я — Тонгаор. Тонгаор Байранг.

Принц попятился, насупившись. Во дворце Джайгаданге не полагалось даже произносить это имя… А пионеры сразу стихли и обступили говоривших. Ну конечно, ребятам, как и всем у нас, давно уже было известно имя неустрашимого джунгахорского поэта-революционера коммуниста Тонгаора. Тараска так и вперился в него, стараясь бесшумно пробраться поближе. Вот он какой, Тонгаор Байранг! Без малого десять лет просидел поэт в одиночке в темени страшной гибельной ямы, куда его бросил тиран Шардайях, прежний король Джунгахоры. Всю жизнь свою боролся Тонгаор против захватчиков — мерихьянго. Стихи и песни Тонгаора, заживо погребенные в смрадной яме, где должен был погибнуть поэт, пробивались сквозь толщу тюремной охраны, гремели по всему свету. «Слышите?! Мой тайный код!.. Я перестукиваюсь со всем миром, со всеми, кому дороги свобода и правда, стуком наших разгневанных сердец!» — говорилось в одной из песен Тонгаора. И отзывной стук сердец миллионов людей стал в конце концов слышным по всей планете грозным грохотом и заставил правительство Шардайяха извлечь отважного поэта-революционера из тюремной ямы и выслать его за пределы страны. Но годы, проведенные в подземелье, отнимавшие у поэта свет и свободу, отняли у него и здоровье. Теперь он лечился в одном из черноморских санаториев близ лагеря «Спартак».