Анатолий Голубев - Никто не любит Крокодила

Ни растирки, ни массаж не смогли перегоревшее в работе тело Роже снова превратить в первоклассно настроенный механизм. Оставалось только одно — уповать на работу. Клин вышибается клином…

«Так или приблизительно так, наверно, рассуждал Том, карабкаясь на проклятую Венту», — с горечью подумал Роже.

— Хватит, — сказал он Оскару. — Слишком перегреешь, еще хуже будет. Бог даст, само проморгается.

Крокодил поднялся с массажного стола и принялся поспешно собираться — до старта оставалось меньше получаса. И надлежало еще получить очередную желтую майку.

Две вещи поразили его в этой предстартовой спешке. Он увидел Цинцы, Мадлен и Кристину, что-то бурно обсуждающих возле гостевого автобуса.

«Ничего себе цветничок! — подумал Роже. — Надо бы подойти к Мадлен и объясниться. Да не хочется это делать при посторонних».

Словно отвечая на его сомнения, все три женщины посмотрели на Роже. Цинцы помахала рукой. Кристина улыбнулась широко и открыто. Мадлен с каменным лицом сразу же отвернулась.

«Да-а, характерец у супруги тяжелый…»

И второе, что поразило его, — русские. В пылу собственных переживаний и бед он не заметил, как эти невидные парни сделали свое дело — с сегодняшнего дня им предстояло идти в белых майках командных лидеров. Они получали майки, как большие награды, смущенно и радостно.

— Что ты думаешь о новых лидерах? — спросил Роже у Оскара.

— Дружные ребята. Их губит отсутствие классного гонщика. Хотя идут зло и плотно, вряд ли долго удержатся в командном зачете. Завтра в Монреале русских растерзают на скоростных кругах.

Дали старт. И это был иной старт, ничем не похожий на вчерашний. Ярко светило солнце. Ласковое тепло нежило кожу. Даже первые порывы встречного ветра привносили в душу радость. Всем, но в меньшей степени — Крокодилу.

«Есть еще бог на земле, — думал он, стараясь сосредоточиться на раскладке сил в „поезде“. — Будь погода, как вчера, я бы, пожалуй, остался на старте. И не нашлось бы силы, которая двинула бы меня с места».

Происходившее в начале этапа имело к Крокодилу лишь косвенное отношение. Кто-то с кем-то уходил от «поезда», прорвав защиту. Кто-то организовал погоню. А Роже чувствовал себя кинозрителем: невластен вмешаться в события, происходящие на экране.

Признаки заинтересованности появились у Роже где-то в середине этапа, когда он с удивлением обнаружил, что «поезд», несмотря на все агрессивные атаки, идет вместе и сам он сидит в «поезде» довольно прочно.

Честно говоря, Крокодил даже не думал о возможной победе на сегодняшнем этапе, пока не взобрался на вершину Пью-де-Ром. Он был убежден, что сегодня любая случайность способна сломать его, смять, перечеркнуть все, что было сделано.

Звезда Роже вспыхнула случайно и имела конкретный белый цвет майки и рыжие, стриженые, с короткой челкой волосы. Это был русский гонщик под номером 21. На прим они выбрались одновременно. Оглянувшись, увидели, что «поезд» разваливается, карабкаясь далеко позади. Они обменялись многозначительными взглядами и поняли друг друга сразу. Пригнувшись к рулям, ринулись вниз по петляющему спуску. Крокодил первым, русский — за ним. Острота ощущений, дыхание ежемгновенной опасности заставили Крокодила на некоторое время потерять русского из виду — только он и дорога. Но когда сумасшедший спуск перешел в плавный изгиб широкого шоссе, Крокодил с изумлением обнаружил рыжего русского спокойно сидящим у него на колесе.

«Что может этот сопляк? — подумал Крокодил.-Стоит ли ломаться в отрыве, если он не способен даже провести?»

И, будто отвечая на сомнение Роже, русский решительно вышел вперед и повел в темпе, о котором Крокодил мог лишь мечтать. Так, сменяя друг друга, они будто играли в давнюю, известную игру «кто кого». Крокодила прежде всего волновало, на сколько хватит этого русского. Но Рыжий работал так, как бы предыдущие одиннадцать этапов проехал в автобусе или просидел, подобно рыжему сержанту, в кресле «харлея», а сегодня решил погреться на велосипедном седле.

Роже попытался представить, что думает о нем этот русский. И с улыбкой нарисовал себе весьма радужную картину. В глазах русского парня Крокодил выглядел улыбчивым, дружелюбным баловнем судьбы, этаким везунчиком, которых специально, словно желая поддразнить остальных, загоняют в стадо велосипедных тружеников.

Игра в «кто кого» поглотила Роже. За несломляемым упорством русского он забыл, что где-то течет «поезд», тщетно пытаясь наладить погоню за беглецами. Русские и французы, выбираясь в головку, осаживают «поезд». Им выгодно тормозить. У той и у другой команды в отрыве идет по гонщику. Зато датчане и бельгийцы с руганью лезут вперед, стараясь нарастить темп, но слишком мало в этом заинтересованных. Наработавшись во всю силу, датчане и бельгийцы откатываются назад. И в эти секунды русские и французы сводят на нет все усилия в раскачивании «поезда». Крокодил даже улыбнулся, как бы увидев разъяренные лица бельгийцев и лица русских, удивленных прытью своего товарища по команде.

Сидя за спиной Крокодила, русский не удержался и, привстав, посмотрел вперед на ровную, как стрела, дорогу. В двухстах метрах катился мотоотряд головного дозора, сиренами расчищая путь. С глухим стрекотом проносились ярко-оранжевые «маршалы» и словно вкопанные застывали на перекрестках, блокируя боковые дороги.

Директорская машина шла метрах в тридцати, четко соблюдая дистанцию, будто оба гонщика и не пытались постоянно менять скорость. Директорская машина как недостижимая мечта — чем больше усилий затрачиваешь, догоняя ее, чтобы укрыться за корпусом от встречного ветра, тем легче она, упиваясь мощью своих трехсот лошадиных сил, бушующих в двигателе, ускользает вперед. Сразу же за лидерами ползла машина главного хронометриста, а за ней виднелись машины обслуживания русской и французской команд. Присутствие «поезда» даже не ощущалось.

Крокодил с интересом следил за своим спутником, который нравился ему все больше и больше. Отрыв для русского, видимо, был в новинку. Он жадно озирался, упиваясь так знакомым Крокодилу чувством бесспорного преимущества.

«Пожалуй, с ним можно попробовать продержаться до финиша. А если бы сохранить минуту-другую отрыва — и вовсе славно! Осилим ли?»

Он не спрашивал себя, осилит ли сам, — после допинга любой свежий салажонок мог оказаться сильнее закаленного в боях Крокодила.

Роже невольно шарахнулся в сторону, когда, обогнув их, вдруг резко сбавил скорость один из «маршалов». На его спине висела черная грифельная доска с белыми цифрами 3,40. Крокодил увидел, что до русского не дошло значение этих цифр. Крокодил обернулся, радостно поднял большой палец правой руки, и тогда русский понял, что «поезд» безнадежно отстал.