Жаклин Уилсон - Дневник Трейси Бикер

И кого я обманываю? Что это из меня так и прет эта старая малышовская сказка? Возможно, она никогда и не была хорошей актрисой. И уж точно не снималась в голливудских фильмах. А не вернулась она, потому что ей было все равно. Оставила меня на несколько лет в приюте, и все.

Меня забрали в детский дом, потому что она плохо со мной обращалась. Все гуляла со своим бойфрендом, а меня бросала одну. А потом у нее появился жуткий тип, который, как только я начинала реветь, всякий раз отпускал мне затрещину. Я как-то прочитала свое досье. Кое-что из него я и сейчас помню, поэтому меня и мучают кошмары.

Почему же мне так хочется увидеть маму?

И не хочется вовсе!

Нет, хочется!

Даже после того, как она со мной обошлась?

Все равно она моя мама.

У меня есть Кэм.

Она не настоящая мама, а приемная, и вообще я ей надоела.

Нужно, наверное, обсудить это с Илень.

В тот день, когда я уже была готова к разговору, она приветливо мне улыбнулась:

— Ну, Трейси, рада тебе сообщить, что мы договорились о твоей встрече с мамой. — Илень прямо сияла от удовольствия и была похожа на веселого кролика с салатной грядки.

— А я не хочу сейчас ее видеть, — сказала я.

Нос Илень задвигался, как у кролика:

— Что ты сказала?

— Что слышали. Я не обязана с ней видеться, если не хочу. А я и не хочу!

— Трейси, ты смерти моей хочешь? — спросила она и резко выдохнула, блеснув крупными, как у кролика, зубами. Затем прищурилась и как будто задумалась, но я-то знала, что она медленно считает до десяти. Вечно она так со мной обращается! Досчитав до десяти, Илень фальшиво мне улыбнулась: — Понимаю, Трейси.

— Ничего вы не понимаете!

— Естественно, ты волнуешься. Конечно, эта встреча очень много для тебя значит. И ты не хочешь рисковать. Не хочешь, чтобы тебя снова подвели. Но я несколько раз говорила по телефону с твоей мамой. И кажется, она, как и ты, с нетерпением ждет этой встречи. Уверена, на этот раз она придет.

— Сказала, не хочу ее видеть! — заявила я, но на самом деле покривила душой.

Она попыталась мне подыграть:

— Ладно, Трейси, если не хочешь встречаться с мамой, я ей сейчас позвоню и все отменю. — И она начала набирать мамин номер.

— Эй, подождите! Не надо торопиться!

Илень захихикала:

— Вот ты и попалась!

— Не очень-то это профессионально с вашей стороны так меня дразнить, — высокомерно сказала я.

— Да ты не то что меня, ты любого профессионального святого доведешь, — сказала Илень и потрепала меня по голове. — Ну а как у тебя дела с Кэм?

— Нормально.

— Знаешь, она на сто один процент за то, чтобы ты встретилась с мамой, но ей немного не по себе.

— Ну, к этому приемная мать должна быть готова, ведь так? Удалиться в нужную минуту, поощрять контакты с биологическими родственниками… Я читала проспекты.

— Ты сама доброта, Трейси, — сказала Илень и вздохнула.

— Только не я, Илень. У меня вообще нет сердца, — ответила я.

Итак… Завтра я увижу маму! Может быть, поэтому я и не могу заснуть в три часа ночи? Пишу и думаю, как все пройдет? И вообще, придет ли еще мама?

О-о. В соседней комнате послышалось какое-то шевеление. Кэм заметила в моей комнате свет.

Пишу позже. Я думала, Кэм сердится, но она заварила нам по чашке чаю. Кэм села на один край кровати, а я на другой, и мы стали его потягивать. Вообще-то я не люблю противный травяной чай, но на этот раз Кэм принесла пакетик клубничного, вкус которого показался мне не таким уж отвратительным.

Хоть у меня и нет сердца, но я подумала, что она захочет поговорить по душам. Слава богу, Кэм стала рассказывать о том, как в детстве, когда она не могла уснуть, придумывала себе сказку.

— Я тоже умею сочинять леденящие душу страшилки про призраков.

Но Кэм сказала:

— Нет, маленький вампирчик, сказка на ночь должна успокаивать. — И стала рассказывать, как представляла себе, что ее ватное одеяло — большая белая птица, на которой можно было полетать в звездном свете. Птица уносила ее к озеру, и они парили в темноте, а затем устраивались на ночлег в огромном гнезде, устланном мхом…

— Вы спали прямо в слизи и птичьем помете, да?

— А вот и нет! Мох был мягкий и свежий, весь покрыт пухом. Белая птица раскидывала крылья, а я к ней прижималась. И было так тепло и уютно, и я слышала, как под снежно-белыми перьями бьется ее сердце.

— Ага. Поняла! Это убаюкивающий рассказ, — сказала я, но после того, как она поправила одеяло и взъерошила мне волосы. (Почему они все так делают? Я что, щенок какой-нибудь?)

Оставшись одна в темноте, я попробовала сочинить свою историю.

Только я была в черной пещере. Я Трейси Бикер, а не какая-нибудь рохля Кэм. Я сочинила историю про летучую мышь-вампира и про то, как мы вместе понеслись сквозь ночь. Залетели в окно миссис В. Б. и укусили ее в шею, а затем к Роксанне и ущипнули ее прямо за кончик носа. И как только обе завизжали, мы тут же вылетели вон.

Кажется, моя летучая мышь унесла меня в свою пещеру, и мы повисли там вниз головой вместе с другими мышами, только к тому времени я, наверное, уже заснула.

А сейчас проснулась. Еще рано. Я жду.

Интересно, придет она или нет?

И она пришла, пришла, пришла!!!

Кэм пошла со мной к Илень, но осталась ждать в коридоре, и Илень, к моему удивлению, тоже вышла из комнаты. И супервстреча века прошла без посторонних — только я и мама!

Я сидела в комнате Илень и все крутилась и вертелась в ее маленьком кресле на колесиках. И тут появилась эта женщина, которая приблизилась ко мне и заморгала от удивления.

Маленькая крашеная блондинка с ярко-красными губами, в очень короткой юбке и на высоких каблуках.

Красивая женщина, стильно и сексуально одетая, с очаровательным лицом и длинными светлыми волосами.

Моя мама.

Я ее сразу узнала. А она меня нет и все продолжала моргать, как будто попала себе прямо в глаз щеточкой от туши для ресниц.

— Трейси? — спросила она и оглянулась по сторонам, как будто в комнате было полно детей.

— Привет, — глупо пропищала я.

— Ты не моя Трейси, — сказала мама, покачивая головой, — ты слишком большая.

Для своего возраста я довольно худая и маленькая, поэтому я не поняла, что мама имеет в виду.

— Моя Трейси — малышка. Смешная маленькая девочка с торчащими косичками, которая устраивала трам-тарарам, когда их надо было заплетать. — И она пристально уставилась на меня. — Неужели это была ты?

Я схватила прядь своих волос и изобразила, что заплетаю косичку.

— Когда ты была совсем маленькая, у тебя был отвратительный характер. Это ты? Правда? Моя Трейси?