Жаклин Уилсон - Дневник Трейси Бикер

Я знала ответ. Мне было страшно. Мамин поступок напомнил о тех временах, когда я была совсем маленькой и она вот так же оставляла меня одну. Я почти все забыла, но помню, как плакала в темноте, но никто не приходил. Казалось, темнота тянется куда-то далеко-далеко, а я совсем одна в этом мире, и мама никогда не вернется.

Сейчас я чувствовала то же самое, хотя понимала, как это глупо. Я свернулась калачиком и стала думать о ней. Как мне хотелось вернуться! Я совсем запуталась. Мне было так одиноко, что я даже заснула, но, когда проснулась, мамы по-прежнему не было дома, хотя все пабы к тому времени уже закрылись. Я включила телевизор, но звук показался слишком громким в пустой квартире, и я сразу его выключила. Я все прислушивалась и прислушивалась, думая, что же я буду делать, если мама не вернется. И вот, когда я уже почти смирилась с этой мыслью, послышались шаги, смех и скрежет ключа в замке.

В гостиной зажегся свет. Я продолжала лежать, свернувшись калачиком и крепко зажмурившись.

— Ой, совсем забыла, что постелила ей в гостиной, — прошептала мама. — Смешная, правда? Совсем на меня не похожа. Давай, пошли отсюда. Иди-ка лучше домой, дорогой! Да, понимаю, но ничего не поделаешь.

Послышался противный мужской голос, и чмоканье, и мамин смех:

— ax ты проказник! Нет! Ш-ш-ш, ребенка разбудим!

Я постаралась дышать медленно и ровно, как будто действительно спала. Мужчина снова что-то забормотал.

— Ух! — сказала мама. — Да, мне бы очень хотелось попасть на скачки в воскресенье. Отличная идея! Хотя маленькая Трейси все еще будет здесь. Может, взять ее с собой? Слушай, она не будет мешать!

Снова послышались возня и бормотание:

— Понимаю, что тогда все будет не так. Что? Понимаю. Мы провели бы там выходные? Звучит заманчиво! Ты мне руку чуть не вывихнул! Ладно, я все устрою.

Я лежала с закрытыми глазами, но не смогла остановить слез. Ничего! Они ничего не заметили. Они на меня и не смотрели.

Утром я проснулась гораздо раньше мамы. Я давно все уложила в сумку. Интересно, как она мне об этом сообщит? Все расскажет как есть или придумает какую-нибудь историю?

Мама придумала историю, в которой было много вранья. Она рассказала ее за завтраком. Поразительно! Подобное я в последний раз придумывала, когда мне было лет шесть. Невероятную сказку о том, как она столкнулась с продюсером фильма. Он был ею очарован и заговорил о роли, о которой она давно мечтала. Для этого ей необходимо поехать в гости к его закадычным друзьям. Она знает, что эти выходные особенные — ведь мы собирались провести их вместе. У нас их столько еще будет! А пока она не может упустить свой шанс. Ты же все понимаешь, да, дорогая?

Я поняла. Я взглянула на маму — пристально так на нее посмотрела… И все поняла, и ничего не стала выяснять. Заставила себя улыбнуться и пожелала ей удачи. Мамины глаза затуманились, и вчерашняя тушь потекла. Она потянулась ко мне через стол, и ее нейлоновая ночная рубашка угодила в мою чашку с хлопьями. Мама крепко меня обняла. Я в последний раз вдохнула запах ее пудры. Она погладила меня, потом провела рукой по своим взлохмаченным волосам, потрогала мокрую от молока с хлопьями ночную рубашку и сказала, что, пожалуй, ей сейчас лучше пойти в душ и привести себя в порядок.

— Чем ты собираешься сегодня заниматься? А, милая?

Я знала, что буду делать. Как только мама скрылась в ванной, я подошла к ее сумке, взяла из нее немного денег, потом, схватила свою сумку и смылась, оставив ей записку:

"Все в порядке, мама. Знаю, я тебе не нужна. Все будет хорошо. Взяла у тебя десять фунтов на проезд, но обязательно накоплю денег и вышлю долг, честное слово. Большое спасибо за все.

С любовью, Трейси".

Записка получилась немножко помятой и грязной, но переписывать было некогда. Мне нужно было маму предупредить. Пусть знает — я не воровка. Потом я вышла и медленно-медленно закрыла входную дверь, чтобы она ничего не услышала. И побежала. Я все бежала, бежала и бежала. А куда, не знаю. Идти-то мне было некуда!

Я могла вернуться к Кэм, но она, наверное, теперь меня не захочет. После всего, что было. Какая же гадость тогда из меня полезла! Даже не хочется писать об этом в книге. И все ради того, чтобы ее обидеть. Было невыносимо трудно выбирать между Кэм и мамой, и я решила обидеть Кэм. Это оказалось совсем легко. Теперь она ни за что не захочет взять меня обратно!

Вот как я просчиталась, и теперь мне некуда идти.

Нет, есть куда!

Знаю, куда я сейчас пойду!

Я легко нашла дорогу. Это оказалось проще простого. Села на поезд, потом на автобус, позавтракала в «Макдоналдсе». Было здорово!

НИКТО мне не нужен! Ни мама, ни Кэм. Сама о себе позабочусь! Это совсем нетрудно. Нельзя сказать — у меня над головой нет крыши. Есть! Целый дом в моем распоряжении. Только в моем.

Ну, иногда приходится его делить. Видно, кто-то занимался хозяйством. В «холодильнике» на кухне были банки с кока-колой и шоколад «Кит-Кат». Стоял картонный совок с веником — можно хорошенько подмести пол. Гостиная была любо-дорого посмотреть! В ней красовался совсем новый «телевизор с видеомагнитофоном». На столе — скатерть с вышивкой и три прибора. Три стула разной величины, как в сказке про «Трех медведей»: большой для Футболиста, средний для меня, а самый маленький для Александра. Сам Александр, сидя на специальном коврике, мастерил что-то необыкновенное из серии «Идеальный дом».

— Трейси! — сказал он, и глаза его засветились.

Было очень приятно, что хоть кто-то мне обрадовался, и я, сжав его костлявое плечо, сказала:

— Привет, Чиппендейл!

Александр уставился на меня:

— Чип?.. — спросил он. — Это ты про огромных потных мужиков, которые раздеваются догола? Опять ты меня дразнишь, Трейси?

— Эх, Александр! А еще все говорят, что ты умный! Нет, я имею в виду Чиппендейла, который прославился своей мебелью. Был в истории человек — модные стулья делал, помнишь?

— А, понял, — сказал Александр, деловито мастеря два желобка из одного куска картона.

— Опять стул, маэстро?

— Нет, сейчас я делаю книжный шкаф. Он нам пригодится. Будем хранить в нем книги. Я бы держал в нем своего «Александра Великого». А ты — дневник.

— Какой дневник?

— Ну, тот, который ты ведешь, в толстом фиолетовом блокноте.

— Если ты совал нос в мой фиолетовый блокнот, я тебе глаза выколю!

— Я бы не осмелился, Трейси. Ой! — Александр закатил глаза. — Надеюсь, больше не будешь меня испытывать?

— Пока нет. Итак, что ты здесь делаешь, Александр? Я думала, ты больше не придешь.

— Знаю. Папа меня убьет, если до него дойдет, что я опять прогуливаю. Я пришел в школу и начал изо всех сил хромать, а мистер Кохран, учитель физкультуры, сказал, что я жалкий замухрышка, но все равно должен играть. Я попробовал побегать. Меня толкали. Это было очень больно, и я чуть не заплакал. Мальчишки стали обзывать меня плаксой и еще сказали, что это лишний раз подтверждает, какой я слабак. Тут кто-то придумал: «Огурчик-придурчик», и все хором стали меня дразнить.