Люси Монтгомери - Аня с острова Принца Эдуарда

— Это самое очаровательное из всех мест, какие я видела в жизни, — сказала Аня с восхищением. — Когда я смотрю на него, в груди рождается та самая, прежняя — приятная и странная — боль. Этот домик, пожалуй, даже еще более прелестный и необычный, чем каменный домик мисс Лаванды.

— Я хочу, чтобы ты обратила особое внимание на название, — сказала Фил. — Смотри, белыми буквами на арке над воротами — Домик Патти. Потрясающе, правда? Особенно на этой авеню, среди всех этих Сосновых Рощ. Домик Вязов и Кедровников. Домик Патти! Нет, вы только подумайте! Я в восторге от такого названия.

— А у тебя есть хоть какое-то представление, кто эта самая Патти? — спросила Присилла.

— Патти Споффорд, как мне удалось выяснить, — старая дама, которой принадлежит этот домик. Она живет здесь со своей племянницей, и живут они здесь тысячу лет… ну, может быть, немного меньше. Преувеличение, Аня, — это просто полет поэтической фантазии. Я догадываюсь, что богачи множество раз пытались купить его — он наверняка оценивается теперь в кругленькую сумму, — но «Патти» не предастся ни под каким видом и ни за какие деньги. А за домом вместо заднего двора — яблоневый сад. Вы увидите его, когда мы пройдем немного дальше. Настоящий яблоневый сад на Споффорд-авеню!

— Сегодня вечером я буду мечтать о Домике Патти, — сказала Аня. — Почему-то у меня такое чувство, как будто я часть этого домика. Интересно, доведется ли нам когда-нибудь заглянуть внутрь, за эти стены.

— Маловероятно, — вздохнула Присилла. Аня улыбнулась с загадочным видом.

— Да, маловероятно. Но я все же верю, что это произойдет. У меня странное ощущение — если хотите, можете назвать его предчувствием, — что я еще познакомлюсь с Домиком Патти поближе.

Первые три недели, проведенные в Редмонде, показались всем очень длинными, но остаток семестра пролетел словно на крыльях ветра. И не успели студенты оглянуться, как их уже ждала утомительная и однообразная подготовка к полугодовым экзаменам. Из этого испытания они вышли более или менее победоносно. Честь быть первым среди однокурсников по разным предметам поделили между собой Аня, Гилберт и Филиппа; Присилла добилась значительных успехов; результаты Чарли Слоана были вполне сносными, и он имел такой самодовольный вид, как если бы оказался первым по всем предметам.

— Даже не верится, что завтра в это время я буду в Зеленых Мезонинах, — говорила Аня вечером, накануне отъезда домой. — Но это так. А ты, Фил, будешь в Болинброке с Алеком и Алонзо.

— Ужасно хочу их увидеть, — призналась Фил, кусая шоколадную конфетку. — Знаешь, они такие милые ребята. Я собираюсь замечательно провести каникулы — танцам, катаньям и вообще веселью не будет конца! Но вам, королева Анна, я никогда не прощу того, что вы не поехали со мной.

— «Никогда» означает у тебя, Фил, три дня. Очень любезно было с твоей стороны пригласить меня, да я и сама очень хотела бы когда-нибудь посетить Болинброк. Но в этом году не могу — я должна поехать домой. Ты даже представить не можешь, как всем сердцем я стремлюсь туда.

— Не очень-то весело тебе там будет, — заметила Фил пренебрежительно. — Пройдет, вероятно, пора собраний местных рукодельниц, и все старые сплетницы будут обсуждать тебя и в лицо, и за глаза. Умрешь ты там, крошка, от тоски и одиночества.

— В Авонлее-то? — воскликнула Аня, от души рассмеявшись.

— А вот если бы ты поехала со мной, то провела бы время великолепно. Весь Болинброк сходил бы с ума по тебе, королева Анна, — твои волосы, твое изящество и… все! Ты так не похожа на других. Ты имела бы такой успех… и я тоже погрелась бы в отраженных лучах твоей славы — «не роза, но подле розы». Очень прошу тебя, Аня, поедем все-таки со мной.

— Нарисованная тобой, Фил, картина светского триумфа пленяет воображение, но я противопоставлю ей другую. Я еду к себе — в старый фермерский домик, некогда зеленый, но ныне довольно блеклый, стоящий среди по-зимнему голых яблоневых садов. Неподалеку ручей, а за домиком декабрьский еловый лес, где я слышала струны арф, перебираемые пальцами дождя и ветра. Есть поблизости и пруд, который сейчас, зимой, я увижу серым и задумчивым. А в домике две пожилые женщины: одна высокая и худая, другая маленькая и полная — и двое близнецов: одна — образцовый ребенок, другой — то, что миссис Линд называет «наказанием Господним». Ждет меня там и маленькая комнатка в мезонине, где витает множество старых снов, и большая, пышная, великолепная перовая постель, которая после пансионского матраса кажется верхом роскоши. Как тебе нравится моя картина. Фил?

— Она представляется мне весьма тусклой. — Фил даже поморщилась от отвращения.

— О, я забыла сказать о том, что преображает все это, — сказала Аня мягко. — Там будет любовь, Фил, — преданная, нежная любовь, такая, какой мне никогда и нигде в мире не найти, — любовь, которая ждет меня. Она превращает мою картину в подлинный шедевр — не правда ли? — пусть даже краски и не очень ярки.

Фил, оттолкнув коробку с конфетами, молча встала, подошла к Ане и обняла ее.

— Аня, как я хотела бы быть такой, как ты, — только и ответила она.

Вечером следующего дня Диана встретила Аню на станции в Кармоди, и вдвоем они поехали домой под молчаливыми, усеянными звездами, темными глубинами неба. Свернув с дороги на ведущую к Зеленым Мезонинам тропинку, девочки увидели дом, имевший самый праздничный вид. Свет горел в каждом окне; его отблески прорывали сумрак, и казалось, будто на темном фоне Леса Призраков покачиваются большие огненно-красные цветы. А во дворе пылал яркий, веселый костер, возле которого приплясывали две маленькие фигурки; одна из них издала невероятный вопль, когда бричка свернула под тополя.

— Дэви считает, что это индейский боевой клич, — объяснила Диана. — Он перенял его у батрака, мистера Харрисона, и очень долго практиковался, чтобы иметь возможность приветствовать тебя именно таким образом. Миссис Линд говорит, что этими воплями он все нервы ей издергал — то и дело подкрадывался к ней сзади и издавал этот жуткий крик. И праздничный костер в честь твоего приезда — это тоже его выдумка. Он две недели собирал сухие ветки и приставал к Марилле, чтобы она разрешила полить кучу хвороста керосином, прежде чем поджечь. Судя по запаху, она уступила его просьбам, хотя миссис Линд до последней минуты твердила, что Дэви взорвет себя и всех остальных, если позволить ему подойти к керосину.

К этому моменту Аня уже выскочила из брички, и Дэви в восторге обхватил ее за ноги, и даже Дора уцепилась за ее руку.

— Потрясный костер, правда, Аня? Только погляди, я покажу тебе, как надо мешать в нем кочергой, — видишь, какие искры? Я развел его для тебя, Аня, потому что ужасно рад, что ты приехала домой.