Люси Монтгомери - Аня из Инглсайда

Аня задержалась на аккуратно подстриженной, без цветов лужайке, чтобы поговорить с группкой женщин. Все это были добрые, трудолюбивые души, для которых любые похороны становились довольно приятным развлечением.

— Я забыла взять носовой платок, — огорченно сказала миссис Блейк. — Что я буду делать, когда заплачу?

— С чего тебе плакать? — грубовато спросила ее золовка, Камилла Блейк. Камилла терпеть не могла женщин, которые всегда готовы всплакнуть. — Питер Кирк тебе не родня, да и не нравился он тебе никогда.

— Я считаю, что на похоронах надлежит плакать, — с чопорным видом возразила миссис Блейк. — Надо выказать сочувствие, когда соседа провожают к месту его последнего упокоения.

— Если на похоронах Питера будут плакать только те, кому он нравился, немного тут окажется мокрых глаз, — сдержанно заметила миссис Родд. — Это правда, и зачем пытаться приукрасить ее? Он был злобный старый ханжа. Я знаю это, если никто больше не знает. Да кто же это входит в маленькую калитку? Неужто… неужто Клара Уилсон?!

— Она, — прошептала миссис Блейк недоверчиво.

— Да, после смерти первой жены Питера она сказала ему, что придет в его дом только на его похороны, и сдержала слово, — заметила Камилла Блейк. — Это сестра первой жены Питера, — объяснила она, обращаясь к Аде, которая с любопытством посмотрела на Клару Уилсон, когда та величественно прошествовала мимо них, даже не взглянув в их сторону, — ее глаза, похожие на дымчатые топазы, смотрели прямо вперед. Она была худенькой, с черными бровями на скорбном лице и черными волосами под одной из тех нелепых шляпок, какие тогда все еще носили старые женщины, — что-то непонятное из перьев и стекляруса, с коротенькой вуалькой, спускающейся на нос. Она ни на кого не взглянула и ни с кем не заговорила, пока ее длинная юбка из черной тафты не прошуршала по траве и вверх по ступенькам крыльца.

— Вон и Джед Клинтон у двери — надевает свою похоронную физиономию, — язвительно сказала Камилла. — Он явно считает, что нам пора заходить в дом. Джед всегда хвастается тем, что у него на похоронах все идет по расписанию. Он все никак не мог простить Уинни Клоу за то, что она упала в обморок до молитвы. После — это бы еще куда ни шло. Ну, на этих похоронах вряд ли кто-то упадет в обморок. Оливия не из таких.

— Джед Клинтон — лоубриджский гробовщик, — пояснила миссис Риз. — Почему они не взяли гробовщика из Глена?

— Кого? Картера Флэгга? Ну, дорогая моя, Питер и Картер всю жизнь были на ножах. Картер сам хотел жениться на Эми Уилсон, ты же знаешь.

— Очень многие хотели, — отозвалась Камилла. — Она была очень хорошенькая — с медно-рыжими волосами и черными как угли глазами. Хотя люди всегда считали, что из этих двух сестер красивее все же Клара. Странно, что она так и не вышла замуж. Вот наконец и священник, и преподобный мистер Оуэн из Лоубриджа с ним. Ну, конечно, он ведь кузен Оливии. Хороший священник, только в его молитвах слишком много «О!». Нам лучше войти, а то Джед совсем разволнуется.

Проходя через гостиную к стульям, на которых рассаживались пришедшие на похороны, Аня на мгновение остановилась, чтобы взглянуть на покойного Питера Кирка. Он никогда не нравился ей. «Какое жестокое лицо», — подумала она, когда впервые увидела его. Красивое, да, но с холодными стальными глазами, под которыми уже появились мешки, и узкий, безжалостный рот скряги. Его знали как эгоистичного и надменного дельца, несмотря на его показную набожность, елейные речи и длинные молитвы. «Всегда чувствует, какая он важная персона», — сказал кто-то о нем однажды. Однако в целом его уважали и смотрели на него с почтением. Он был так же надменен в смерти, как в жизни, и вид его странно длинных пальцев, сцепленных на неподвижной груди, заставил Аню затрепетать от ужаса. Она вдруг подумала о женском сердце, которое держали в этих пальцах, и бросила взгляд на Оливию Кирк, сидевшую напротив нее во вдовьем трауре. Оливия была высокой, белокурой, красивой женщиной с большими голубыми глазами. «Некрасивые женщины не для меня», — сказал Питер Кирк однажды. Ее лицо оставалось спокойным и бесстрастным. Не было видно следов слез, но, впрочем, Рэндомы — а Оливия в девичестве была Рэндом — никогда не отличались эмоциональностью. Сидела она в приличествующей случаю позе, и самая опечаленная вдова в мире не могла бы носить более строгий траур.

Воздух был тяжелым от запаха цветов, окружавших гроб — гроб Питера Кирка, который никогда не хотел знать, что они существуют. Его масонская ложа прислала венок, церковь — другой, ассоциация консерваторов — третий, свой венок прислали школьные попечители, и еще один — сыроваренный трест. Его единственный, давно поссорившийся с ним сын не прислал ничего, но все остальные Кирки прислали огромный якорь из белых роз с надписью, сделанной поперек него алыми бутонами: «Обретшему гавань». И еще был букет калл от самой Оливии. Лицо Камиллы Блейк судорожно подернулось, когда она увидела его, и Аня вспомнила, что слышала от нее однажды рассказ о том, как вскоре после своей второй свадьбы Питер вышвырнул в окно горшок с каллой, который его жена привезла с собой в его дом, — Камилла тогда случайно оказалась в Кирквинде и видела это собственными глазами. Он не собирался — так он сказал тогда — замусоривать свой дом сорной травой.

Оливия, казалось, приняла это совершенно равнодушно, и в Кирквинде больше никогда не было калл. Возможно ли, что Оливия… Но, взглянув на невозмутимое лицо миссис Кирк, Аня отбросила подозрения. В конце концов, цветы обычно подбирает владелец похоронного бюро.

Хор запел «Смерть, как узкое море, отделяет небесное царство от нашей земли», и Аня, перехватившая взгляд Камиллы, поняла, что обе они думают об одном — достоин ли Питер Кирк небесного царства? Ане казалось, она слышит слова Камиллы: «Вообразите, если сумеете, Питера Кирка с арфой и в венце!»

Преподобный мистер Оуэн прочел главу из Библии и помолился со множеством «О!» и страстных просьб о том, чтобы горюющим сердцам было даровано утешение. Священник из Глена произнес речь, которую многие нашли слишком уж хвалебной, даже признавая то, что он был обязан сказать что-то хорошее о покойном. Но, как чувствовал каждый, называть Питера Кирка любящим отцом, нежным супругом, добрым соседом и ревностным христианином значит неправильно употреблять все эти слова. Камилла закрылась носовым платком — не для того, чтобы проливать слезы, а Стивен Макдональд раз или два прочистил горло. Миссис Блейк, должно быть, позаимствовала у кого-то платок, так как теперь усердно плакала в него, но опущенные голубые глаза Оливии оставались сухими.