Люси Монтгомери - Аня из Инглсайда

— Столько случаев кори вокруг, — заметила тетя Мэри Мерайя мрачно. — Если бы ты пошел с этими детьми, Джеймс, ты мог бы заразиться корью.

Джем терпеть не мог, когда его называли «Джеймс». А она это делала постоянно.

— Я хочу заразиться корью, — заявил он раздраженно. Но затем, поймав взгляд папы, притих. Папа никому не позволял дерзить тете Мэри Мерайе. Джем ненавидел тетю Мэри Мерайю. Тетя Диана и тетя Марилла были восхитительные тети, но такая тетя, как тетя Мэри Мерайя, была чем-то совсем новым для Джема.

— Хорошо, — сказал он с вызовом, глядя на маму, чтобы ни у кого не было оснований предполагать, что он обращается к тете Мэри Мерайе, — если вы не хотите любить меня, никто вас не заставляет. Но как вам это понравится, если я уеду от вас и буду охотиться на тигров в Африке?

— В Африке нет тигров, дорогой, — сказала мама мягко.

— Ну тогда на львов! — закричал Джем. Они собираются вечно ставить ему на вид его ошибки, да? Они решили смеяться над ним, да? Ну, он им "покажет! — Что, скажешь, в Африке нет львов? В Африке миллионы львов. Африка кишит львами!

Мама и папа опять только улыбнулись, к чему тетя Мэри Мерайя отнеслась весьма неодобрительно. На детскую дерзость и раздражительность никогда не следует смотреть сквозь пальцы.

— Скушай-ка лучше что-нибудь сладенькое, — сказала Сюзан, раздираемая с одной стороны сочувствием к Джиму, а с другой — убеждением, что доктор и миссис докторша совершенно правы, не позволяя ему идти с шайкой деревенских мальчишек к старому капитану Биллу Тейлору, этому пьянице, имеющему самую дурную репутацию. — Вот твой имбирный пряник со взбитыми сливками, Джем, дорогой.

Имбирный пряник со взбитыми сливками был любимым лакомством Джема. Но в этот вечер пряник не обладал волшебной силой, способной успокоить мятежную душу.

— Не хочу! — сказал он, надувшись, а затем встал и вышел из-за стола. У двери он обернулся, чтобы бросить им последний вызов. — Все равно не лягу спать раньше девяти. А как вырасту, так не буду ложиться спать никогда — ни в жисть ! Буду гулять всю ночь… каждую ночь… и растатуируюсь весь — с ног до головы. И буду таким плохим — хуже некуда. Вот увидите!

— «Никогда в жизни» звучит гораздо лучше, чем «ни в жисть», дорогой, — заметила мама.

Неужели ничем их не пронять?

— Я полагаю, никого не интересует мое мнение, Ануся, но если бы я так разговаривала в детстве с моими родителями, мне всыпали бы по первое число, — сказала тетя Мэри Мерайя. — Очень жаль, что березовой розгой так пренебрегают теперь в некоторых домах.

— Маленький Джем не виноват, — резко отозвалась Сюзан, видя, что доктор и миссис докторша намерены промолчать. Но если Мэри Мерайе Блайт и такое должно сойти безнаказанно, то она, Сюзан, желала бы знать причину. — Это все Берти Шекспир Дрю подстрекал его — расписывал, до чего будет интересно посмотреть, как сделают татуировку Джо Дрю. Берти Шекспир вертелся тут все время после обеда и стянул из кухни лучшую алюминиевую кастрюлю. Сказал, что они играют в солдат и ему нужен шлем. Потом они делали лодочки из кровельной дранки и промокли насквозь, пуская их в ручье. А потом они целый час прыгали по саду, производя самые невероятные звуки, — изображали лягушек. Лягушек! Неудивительно, что маленький Джем утомлен и сам не свой. Это наиблаговоспитаннейший ребенок, какой только жил когда-либо на свете, когда он не доведен до полного изнеможения, — в этом можете не сомневаться!

К досаде Сюзан, тетя Мэри Мерайя ничего не ответила. Она никогда не говорила с Сюзан Бейкер за едой, тем самым выражая свое возмущение по тому поводу, что Сюзан вообще позволяют садиться за стол с семьей.

Аня и Сюзан подробно обсудили этот вопрос еще до приезда тети Мэри Мерайи. Сюзан, которая «знала свое место», никогда не садилась за стол вместе со всеми, когда в Инглсайде были гости.

— Но тетя Мэри Мерайя не гостья, — сказала Аня. — Она член семьи — так же, как и вы, Сюзан.

В конце концов Сюзан уступила — не без тайного удовлетворения; ей хотелось, чтобы Мэри Мерайя Блайт видела, что она, Сюзан, не просто прислуга. Сюзан никогда прежде не встречала тетю Мэри Мерайю, но племянница Сюзан, дочь ее сестры Матильды, одно время работала в Шарлоттауне у мисс Блайт и рассказывала Сюзан все о своей хозяйке.

— Я не собираюсь притворяться, Сюзан, будто очень рада предстоящему визиту тети Мэри Мерайи, особенно сейчас, — сказала Аня со всей откровенностью. — Но она написала Гилберту — спросила, можно ли ей приехать на несколько недель. А вы знаете, как доктор относится к таким вещам…

— Он имеет на это полное право, — твердо заявила Сюзан. — Что же еще делать человеку, как не стоять горой за родню? Но что касается «нескольких недель»… Знаете, миссис докторша, дорогая, я, конечно, не хотела бы видеть все в мрачном свете… но золовка моей сестры Матильды тоже приехала к ней на несколько недель, а прожила двадцать лет.

— Я думаю, нам нет нужды опасаться чего-либо в этом роде, Сюзан, — улыбнулась Аня. — У тети Мэри Мерайи есть отличный собственный дом в Шарлоттауне. Но он кажется ей теперь слишком большим, и ей в нем очень одиноко. Ее мать умерла два года назад — ей было восемьдесят пять, и тетя Мэри Мерайя заботливо ухаживала за ней, а теперь очень тяжело переносит утрату. Давайте постараемся сделать ее пребывание здесь как можно приятнее для нее, Сюзан.

— Я сделаю все, что от меня зависит, миссис докторша, дорогая. Разумеется, нам придется добавить доску к столу, но, в конечном счете, всегда лучше удлинять стол, чем укорачивать его.

— Мы не должны ставить цветы на стол, Сюзан, поскольку, как я поняла, они могут вызвать у нее приступ астмы. А от перца она чихает и у нее слезятся глаза, так что нам лучше от него отказаться. Кроме того, она подвержена частым головным болям, поэтому мы должны постараться не шуметь.

— Господи помилуй! Я никогда не замечала, чтобы вы с доктором особенно шумели. А если мне захочется взвыть, так я могу пойти в кленовую рощу. Но если нашим бедным детям придется держаться тише воды ниже травы все время из-за головных болей Мэри Мерайи Блайт… то извините меня, но я считаю, что это уж слишком, миссис докторша, дорогая.

— Это всего на несколько недель, Сюзан.

— Будем надеяться, что так. Ну да что там, миссис докторша, дорогая, на этом свете нам приходится мириться с ложкой дегтя в каждой бочке меда, — таково было последнее слово Сюзан.

И тетя Мэри Мерайя приехала — строго спросив по приезде, давно ли они чистили дымоходы. Она, судя по всему, смертельно боялась пожаров.

— И я всегда говорила, что трубы в этом доме недостаточно высокие. Надеюсь, моя постель была хорошо проветрена, Ануся. Нет ничего хуже сырого постельного белья.