Фрида Вигдорова - Дорога в жизнь

– Да вот, если вы согласны, я отведу вас… на некоторое расстояние отсюда… Нет, глаза завязывать не будем. И попробуйте найти дорогу назад. Вы разрешите? – обратился он ко мне.

– Если Королев хочет. Можно ли было отказаться?

– Ладно! – сказал Король.

– Заметьте время, – продолжал незнакомец. – Если он поведет меня обратно по прямой, мы вернемся через четверть часа. Пойдемте! Идем, Чок.

По каким-то неуловимым признакам, по особенной свободе и легкости движении, по уверенному взгляду видно было, что в лесу он как дома и ему здесь знакомо все – каждое дерево, каждый куст и каждая тропинка. Пес неторопливо побежал следом. Мы уселись на траву и принялись ждать.

– Семен Афанасьевич, а это кто? Он кто будет? Лесник? Нет, не похоже – стихи читает…

Ребята были взбудоражены: все-таки приключение. И правда, кто такой? Чем занимается? Почему так рано в лесу? Вот интересно – ничего не зная о человеке, догадаться, кто он на земле.

Разумов и Петька кружили вдвоем, шаря в траве, и потом приносили в ладонях землянику, еще чуть розовую с одного бока, но с другого уже совсем румяную, спелую.

– Ешьте, Семен Афанасьевич!

– Ешьте сами. Я не хуже вашего умею искать, со мной вам, пожалуй, трудно тягаться… Гм!.. Где же наш Король? Пора бы уж ему…

– А вдруг его завел… этот?

– Ты скажешь, Володька! Король сам кого хочешь заведет.

– Так где же они?

Прошли условленные четверть часа, потом еще десять минут. Не то чтобы мы волновались, а все-таки… где же они? Мы примолкли. И вдруг за кустами послышался голос нашего нового знакомца:

– Мох обычно растет с северной стороны дерева либо с северо-восточной – вы не замечали? А муравейник непременно с южной стороны расположен. Такие вещи тоже надо знать… А вот и мы! Получайте вашего питомца. Прекрасная интуиция, превосходная зрительная память, но читать по лесной книге не умеет.

Король был весь в поту, его спутник – весел и бодр и, казалось, нисколько не устал.

– Покружили, – произнес Король, утирая лоб. – Чуть было не запутался. Владимир Михайлович так завел, что только держись.

– Вы искали дорогу лучше, чем я думал. Но вы берете зрительной памятью. А ведь бывает так, что глазу не за что уцепиться… Ну-ка, посидим немного. Вот и Чок устал. Ему, правда, простительно – стар, вон и морда седеет.

Владимир Михайлович опустился на траву, потянув за собой Короля, широко, по-хозяйски повел рукой, предлагая и нам всем снова сесть. Чок, из вежливости махнув раза два хвостом, тоже прилег, вытянул передние лапы. В шерсти пса на умной морде и правда блестели серебряные волоски, и глаза были мудрые, много повидавшие. Да, он устал: пасть приоткрылась, розовый язык так и ходил в такт тяжелому, шумному дыханию.

– Лес не загадка, – заговорил Владимир Михайлович неторопливо, – в лесу всегда найдешь и север и юг – по муравейникам, по птичьим гнездам. А вот есть на Урале такое озеро – Сарыпуль. Часами идешь от берега – и все вода по колено, ну чуть повыше или пониже, и насколько хватает глаз, на десятки километров, – все одно и то же, одно и то же. И пришлось мне однажды прочитать об этом озере любопытную историю. Знаете вы такого писателя – Виталия Бианки? Так вот он рассказывает: шел один человек по этому озеру – охотился на уток – и, на беду, потерял компас. Посмотрел на небо, а солнца нет, даже и не понять, где оно. То ли туман от воды поднялся, то ли горели леса, а только все затянуло такой, знаете, мутью, мглой – и солнца не было видно. Ну, думает, пойду за птицами… А почему за птицами, как вы полагаете?

Ребята молчали и только глядели рассказчику в рот: говори, мол, скорее! Владимир Михайлович усмехнулся:

– А причина простая. Осень. А осенью птицы летят с севера на юг. Пошел он. А берега все нет и нет. Стало не по себе: так и погибнуть недолго. Не помогли птицы, не показали юга, потому что летят они не точно по прямой, делают зигзаги, повороты. И вот тут спасла его другая птица – кукша: она показала ему берег. Помните, как Колумб повел свой корабль за стаей попугаев?

Ребята молчали, и Владимир Михайлович, правильно истолковав их молчание, не стал затягивать неловкую паузу:

– Вы помните, он уж было хотел повернуть обратно в Испанию. Он потерял ориентировку, экипаж бунтовал, и Колумб пришел в отчаяние, не зная, где находится и куда плыть дальше. И тут-то он увидел попугаев – и тотчас же, не колеблясь, повел корабль за ними, потому что попугай птица лесная и должен был лететь к суше. Ну вот, то же самое и с кукшей: кукша – птица сухопутная, на озере ей делать нечего. Утки, казарки – другое дело, тех вода кормит. А кукша летит к берегу. Вот охотник и пошел за ней – и вышел на сушу.

Владимир Михайлович замолчал и прислушался:

– А вот синичка голос подала, слышите? Лес звенел птичьими голосами. Наш новый знакомый различал в этом хоре каждый звук, и видно было, что это доставляет ему истинное наслаждение.

– Если я о чем жалею, так о том, что не знаю птичьего языка. Знаю лес с детства, а разговаривать по-птичьи не умею.

Я посмотрел на него – он говорил без улыбки, всерьез.

– Мне Митя рассказал (мы даже не сразу сообразили, кто это Митя), что вы готовитесь к военной игре. Думаю, я могу быть вам полезен. У меня есть хорошая, подробная карта района – зайдите ко мне, возьмите. Я сюда не заглядывал последний год, а то давно бы познакомился с вами.

– Вы живете у станции?

– По ту сторону железной дороги, совсем недалеко.

Мальчишки смотрели на него с откровенным любопытством, а Король – почти набожно. Ничто не внушает ребятам уважения более глубокого, симпатии более живой и искренней, чем человек знающий, умеющий, если это знание и умение щедры.

Владимир Михайлович еще долго ходил с нами по лесу, как по своим владениям, рассказывал о птицах, деревьях, цветах, о повадках лесного зверья и охотничьих приметах и сам касался цветов рукой так легко и бережно, словно это были живые бабочки. Заодно так же просто и с интересом расспрашивал: с кем играем, скоро ли приедут ленинградцы, знаем ли мы уже, где они разобьют свой лагерь. Ребята отвечали наперебой, с явным удовольствием: приятно, когда тебя так хорошо, так дружелюбно слушают!

– А штабную палатку я на вашем месте поставил бы вот тут: посмотрите, как славно!

Мы остановились. Здесь в самом деле было славно. Две старые, раскидистые березы наклонились друг к другу, и ветви их сплелись, образуя высокий зеленый шатер. Кругом разросся густой орешник, среди него там и тут звенели беспокойной листвой тонкие молодые осинки; зеленоватую кору их пятнал ярко-желтый кружевной лишайник, вспыхивающий, как золото, в солнечном луче.

В высокой траве шла какая-то своя, еле слышная жизнь: прополз зеленый жучок, сгибая травинку, что-то – должно быть, ящерица – юркнуло в заросль погуще, и на этом месте в зелени словно маленькая волна плеснула. Большие голубые колокольчики поднимались нам до колен; один вдруг сильно качнулся и загудел неожиданным басовым звоном – из него, пятясь, выбрался неуклюжий, как медведь, мохнатый шмелина и тяжело полетел восвояси, а колокольчик еще долго раскачивался на высоком стебле…