Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Дары смерти

Сириус усмехнулся:

— Возможно, я нарушу семейную традицию. А ты куда собираешься, если тебе позволят выбирать?

Джеймс поднял невидимый меч.

— Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы. Как мой отец.

Снегг презрительно фыркнул. Джеймс обернулся к нему:

— Тебе это не нравится?

— Да нет, почему? — ответил Снегг, хотя его фырканье было недвусмысленным ответом. — Если кто предпочитает быть храбрецом, чем умником…

— А тыто куда пойдешь, если ты ни то, ни другое? — вмешался Сириус.

Джеймс расхохотался. Лили сидела прямо, вся красная, и переводила неприязненный взгляд с Джеймса на Сириуса.

— Северус, пойдем поищем другое купе.

— Оооо…

Джеймс и Сириус передразнили ее высокомерный тон. Джеймс попытался поставить Снеггу подножку.

— До скорого, Нюниус! — раздалось из купе, когда дверь захлопывалась.

И сцена снова переменилась…

Гарри стоял за спиной Снегга перед освещенными множеством свечей столами факультетов, глядя на длинные ряды взволнованных лиц. Профессор Макгонагалл произнесла:

— Эванс, Лили!

Он видел, как его мать на дрожащих ногах вышла вперед и села на расшатанный табурет. Профессор Макгонагалл надела ей на голову Распределяющую шляпу. Едва коснувшись темнорыжих волос, Шляпа провозгласила:

— Гриффиндор!

Гарри слышал, как у Снегга вырвался тихий стон. Лили сняла Шляпу, протянула ее профессору Макгонагалл и заспешила к весело аплодирующим гриффиндорцам. Проходя мимо, она с грустной улыбкой оглянулась на Снегга. Гарри видел, как Сириус подвинулся, давая ей место на скамье. Она взглянула на него, узнала соседа по купе и решительно повернулась к нему спиной.

Перекличка продолжалась. Гарри видел, как Люпин, Петтигрю и его отец присоединились к Лили и Сириусу за столом Гриффиндора. Наконец, когда ожидающих распределения оставалась лишь небольшая кучка, профессор Макгонагалл произнесла фамилию Снегга.

Гарри вместе с ним пошел к табурету и смотрел, как он надевает шляпу.

— Слизерин! — объявила Шляпа.

И Северус Снегг отправился на другую сторону Большого зала, прочь от Лили, к приветствующим его слизеринцам. Люциус Малфой со сверкающим значком старосты на груди похлопал его по спине и усадил рядом с собой…

Сцена переменилась…

Лили и Снегг шли по двору замка, горячо споря о чемто. Гарри заспешил к ним, чтобы послушать. Подойдя ближе, он заметил, насколько выше они стали. Видимо, с распределения прошло несколько лет.

— Я-то думал, мы друзья, — говорил Снегг. — Лучшие друзья.

— Мы и есть друзья, Сев, но мне не нравятся люди, с которыми ты связался. Прости, но я не выношу Эйвери и Мальсибера. Малъсибер! Ну что ты в нем нашел, Сев? Он же подонок! Ты знаешь, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд?

Лили остановилась у колонны и прислонилась к ней, глядя в худое, бледное лицо.

— Да ерунда это, — сказал Снегг. — Он хотел просто посмеяться, и все..

— Это Темная магия, и если ты считаешь, что это смешно…

— Ну а то, чем занимаются Поттер и его дружки? — спросил Снегг. Щеки у него порозовели при этих словах, он был не в силах сдержать досаду.

— При чем тут Поттер? — сказала Лили.

— Они где-то шляются по ночам. И с Люпином этим чтото странное творится. Куда это он постоянно уходит?

— Он болен, — ответила Лили. — Говорят, он очень болен.

— Ага, заболевает каждый месяц в день полнолуния?

— Я знаю твою теорию, — холодно откликнулась Лили. — Но почему это тебя так волнует? Тебето какое дело, чем они занимаются по ночам?

— Я просто хочу показать тебе, что не такие уж они замечательные, какими их, похоже, все считают.

Лили покраснела под его настойчивым взглядом.

— По крайней мере они не применяют Темную магию. — Лили понизила голос. — А ты просто неблагодарный. Я знаю, что случилось прошлой ночью. Ты полез в тот туннель под Гремучей ивой, и Джеймс Поттер спас тебя от того, что там подстерегало…

Лицо Снегга исказилось, теперь он захлебывался словами:

— Спас? Спас? Думаешь, он разыгрывал героя? Он спасал свою шею и своих друзей! Ты ведь не… Я… Я тебе не позволю…

— Не позволишь? Мне?

Яркозеленые глаза Лили сузились. Снегг мгновенно сбавил тон.

— Я не то хотел сказать… Просто я не желаю, чтобы тебя дурачили… Он за тобой увивается, Джеймс Поттер за тобой увивается! — Похоже, эти слова вырвались у Снегга помимо его воли. — А он вовсе не то… что все думают… чемпион по квиддичу… — Обида и неприязнь рвались из Снегга сбивчивыми словами, и Лили все выше и выше подымала брови.

— Я знаю, что Джеймс Поттер — безмозглый задавака, — прервала она Снегга. — Можешь не трудиться мне это объяснять. Но юмор Мальсибера и Эйвери — это безобразие. Безобразие, Сев. Не понимаю, как ты можешь с ними дружить!

Гарри показалось, что выпадов Лили против Мальсибера и Эйвери Снегг уже просто не слышал. Стоило ей отозваться пренебрежительно о Джеймсе Поттере, его напряжение как рукой сняло, и теперь он шагал рядом с ней совсем другим, упругим шагом…

И эта сцена исчезла…

Гарри снова смотрел, как Снегг выходит из Большого зала, сдав СОВ по защите от Темных искусств, бредет прочь от замка и случайно оказывается рядом с местом, где сидят под буком Джеймс, Сириус, Люпин и Петтигрю. Но на этот раз Гарри не стал подходить ближе. Он и так знал, что произошло после того, как Джеймс заклинанием поднял Северуса в воздух и насмеялся над ним; он знал, кто что сказал и сделал, и ему не хотелось слышать все это снова. Он видел, как к группе приблизилась Лили и бросилась на защиту Снегга. И слышал издали, как Снегг, вне себя от унижения и ярости, бросил ей непоправимое СЛОВО:

— Грязнокровка! Сцена переменилась…

— Прости меня.

— Отвяжись.

— Прости меня!

— Можешь не трудиться.

Это было ночью. Лили в халатике стояла, обхватив себя руками, перед портретом Полной Дамы у входа в башню Гриффиндора.

— Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…

— Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…

— Сорвалось с языка? — В голосе Лили не было жалости. — Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки — Пожиратели смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?

Он открыл было рот, но так ничего и не сказал.

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою.

— Нет… послушай, я не хотел…

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?