Терри Пратчетт - Джонни и мертвецы

— Ничего удивительного, — мистер Порокки понизил голос— В те дни отнюдь не все предавали гласности.

— Уходи, мальчик. Не суй нос куда не следует, — вмешался мистер Строгг. — Ты рискуешь своей бессмертной душой. И их душами. Ступай прочь, скверный мальчишка.

Джонни впал в ступор. Он посмотрел на мостовую, на танцоров, на ученых, собравшихся вокруг телефонной будки. Чуть поодаль Стэнли Нетудэй в трусах до колен учил группу мертвецов постарше играть в футбол. На его бутсах виднелись крупные буквы «П» и «Л».

Мистер Порокки смотрел куда-то прямо перед собой.

— Гм…—начал Джонни.

— Тут я ничем не могу тебе помочь, — сказал мистер Порокки. — Кое с чем нужно справляться самому.

Должно быть, Джонни пошел домой. Он этого не помнил. Но проснулся в своей кровати.

Интересно, что покойники делают по воскресеньям, задумался Джонни. По воскресеньям Сплинбери преодолевал своего рода скуковой барьер и оказывался по другую сторону скуки.

Большинство сплинберийцев поступали традиционно: приодевшись, садились в машины и всей семьей отправлялись на окраину города, в Мекку обывателя — Цветоводческий мегасуперцентр. Там в изобилии были представлены растения в горшках, которые развозились по домам, с тем чтобы в течение недели до следующего посещения Центра пасть жертвой центрального отопления.

Пассаж по воскресеньям вымирал. Тусоваться было негде.

— В этом городе все равно, кем быть, мертвым или живым, — сказал Холодец. — Невелика разница.

— Никто вчера ночью не слушал радио? — спросил Джонни.

Оказалось, никто. У него отлегло от сердца.

— Вот вырасту, — сказал Холодец, — только меня здесь и видели. Гад буду. Знаете, что это за городишко? Место, откуда уезжают. Уезжают, а не живут.

— И куда же ты двинешь? — спросил Джонни.

— Мир такой огромный! — сказал Холодец. — Горы! Америка! Австралия! Тьма-тьмущая стран, городов, континентов!

— А позавчера ты говорил, что, скорей всего, устроишься на работу к своему дяде, в торговлю, — удивился Бигмак.

— Ну да… но… в общем, пока-а я созрею, чтобы уехать… успею и поторговать, — сказал Холодец.

— А я думал, ты собираешься стать большой шишкой по компьютерам, — заметил Ноу Йоу.

— Запросто. Раз плюнуть. Если захочу.

— Это значит, если случится чудо и ты сдашь математику и английский, — уточнил Бигмак.

— Просто у меня талантливые руки, — сказал Холодец.

— То есть ты просто тычешь в клавиши, пока что-нибудь не произойдет.

— Ну и что? Очень часто что-нибудь происходит.

— А я двину в армию, — мечтательно сказал Бигмак. — В ВДВ.

— Угу. Плоскостопие и астма тебе здорово помогут, — хмыкнул Холодец. — Так и вижу, как тебя сбрасывают с парашютом — сипеть на террористов!

— А я буду врачом и еще юристом, — сказал Ноу Йоу, желая сохранить мир.

— Это хорошо. Тогда тебя точно не засудят, если ты кому-нибудь оттяпаешь че-нибудь не то, — обрадовался Бигмак.

На самом деле никто не обижался. Просто они так общались.

— А ты? — спросил Холодец. — Кем ты хочешь быть?

— Не знаю, — сказал Джонни.

— Ты ходил на той неделе на встречу с интересными людьми?

Джонни кивнул. На упомянутой встрече было не продохнуть от Блестящих Перспектив. Блестящие Перспективы на поприще розничной торговли и маркетинга. Блестящие Перспективы в сфере оптовой торговли. Блестящие Перспективы в рядах вооруженных сил (вряд ли для Бигмака, который, получив автомат, уронил его себе на ногу). Но Джонни не усмотрел никаких Блестящих Перспектив, в которых был бы хоть намек на какое-то будущее.

— Мне хочется стать кем-нибудь, — сознался он, — для кого еще не придумали названия.

— Да-а? — сказал Холодец. — Значит, если через пару лет изобретут турбоплюх и начнут искать турбоплюх-операторов, ты будешь в очереди первым?

Они шли по кладбищу. Приятели Джонни, ни слова не говоря, сгрудились теснее. Но мертвецов не было видно.

— Штука в том, что нельзя просто сидеть и ждать Блестящих Перспектив, — пробормотал Джонни.

— Эй, — вымученно-веселым голосом сказал Ноу Йоу, — моя мама интересуется, почему бы вам, ребята, не сходить сегодня вечерком в церковь?

— Отстань, — чуть погодя ответил Холодец. — Ты эту песню каждую неделю заводишь.

— Она говорит, вам бы это не повредило. Особенно Саймону.

— Саймону? — переспросил Холодец.

— Мне, — пояснил Бигмак.

— Она говорит, тобой надо заняться, — продолжал Ноу Йоу.

— А я не знал, что ты Саймон, — сказал Холодец.

Бигмак вздохнул. У него были: футболка с надписью «Сплинберийские скины», стрижка под ноль, тяжеленные (как бы десантные) ботинки, широченные подтяжки, а на костяшках пальцев намалеванные фломастером буквы «Т», «В», «О», «Ю» и «М», «А», «Т» (мягкий знак постоянно стирался) — но мама Ноу Йоу почему-то полагала, что больше всего ему нужна нормальная семья. Бигмак жил в страхе, что Базза и Сказз, сплинберийские скинхеды (всего, вместе с Бигмаком, их в городе насчитывалось трое), пронюхают об этом и конфискуют его подтяжки, знак принадлежности к избранным.

— Она говорит, ты растешь как трава под забором, — не унимался Ноу Йоу.

— А я завтра иду на похороны в крематорий, — сказал Джонни. — Это почти как в церковь.

— Какую-нибудь шишку хоронят? — спросил Холодец.

— Точно не знаю, — ответил Джонни.

Джонни поразился, сколько народу явилось хоронить Томаса Аткинса. Но оказалось, это не успели разойтись скорбящие с предыдущих похорон. Проститься с Аткинсом пришли только трое: сам Джонни, мужчина в строгом пиджаке, державшийся очень прямо, — представитель Британского легиона, и медсестра из «Солнечного уголка». И викарий, который честно старался, но, поскольку никогда не знал Томми Аткинса лично, был вынужден использовать для надгробной речи что-то вроде Набора Приличествующих Случаю Фраз. Потом он включил запись органной музыки, и на этом все кончилось.

В часовне пахло свежим деревом и мастикой.

Взрослые смотрели на Джонни смущенно, словно считали, что ему не место на похоронах, но не знали, как об этом сказать.

Едва заиграла музыка, он расслышал позади слабый шорох.

Он обернулся и увидел, что скамьи заполнены мертвецами. Олдермен снял шляпу и сидел прямо, точно аршин проглотил. Даже Уильям Банни-Лист старался выглядеть сообразно случаю. Вздыбленная шевелюра Соломона Эйнштейна напоминала нимб.

Сестра говорила что-то человеку в пиджаке. Джонни наклонился к мистеру Флетчеру и прошептал:

— Зачем вы пришли?

— Это не запрещается, — ответил тот! — Когда кого-нибудь хоронят на нашем кладбище, мы всегда приходим. Помогаем новеньким обустроиться. Привыкнуть. Смерть — всегда потрясение.

— А-а.

— И потом… мы увидели тебя и… и решили попробовать, получится или нет. Мистер Порокки сказал, попытка не пытка. И знаешь, у нас выходит все лучше!