Александр Охотин - Тайна заколдованных холмов

Но не их, служивых, была в том вина. Вы ведь знаете, что в те времена еще существовали на Земле темные силы. Вы знаете из истории и то, что темные силы использовали телепатические передатчики. Вот те передатчики и превращали людей в послушных рабов, готовых бездумно исполнить все, что им прикажут. И в этом еще не было беды, когда командиры посылают их защищать страну, свой народ. Но в те времена их посылали, не только на это. Их часто посылали на преступления.

Так что не все служивые были отъявленными мерзавцами, хотя и такие тоже встречались. И даже не каждый из них мог по приказу кого-то убить, похитить, или сделать еще что-то плохое. Я думаю, что и те спецназовцы, что стояли у подъезда были вполне нормальными людьми. Они пошли в спецназ, чтобы бороться с преступниками. Но вот те, что, выломав дверь, ворвались в нашу квартиру, точно были мерзавцами.

Их было пятеро: четыре омоновца и дядька в черном костюме. Они пришли за Борей, но Бори-то дома не было - уже несколько дней. Тогда они принялись за нас. Дядька стал требовать у мамы, чтобы она сказала ему, где скрывается Боря, уклоняясь от уголовного наказания. Мама сказала, что ничего не знает. Она и правда не знала. Ведь Боря не сказал, куда он ушел. То же самое отвечал и отец. Но дядька не отставал и стал угрожать.

Я подошел к окну и посмотрел во двор. Мне стало страшно - страшно не только за себя, но и за родителей. Во дворе стояли те самые спецназовцы, о которых я уже говорил. Они стояли с автоматами наизготовку. Их было много - очень много.

Хорошо, хоть Витьки дома не было. Он где-то гулял с малышней, наверное, на другой стороне дома, там, где кленовая рощица. Только бы он домой не пошел прямо сейчас. Хотя какая разница? Все равно ничего не сделаешь. Все очень плохо. Выхода нет. Вот если бы пришел Боря, он мигом разобрался бы с этой бандой. Но Бори не было.

Я смотрел в окно. Из первого подъезда во двор вышли Марья Павловна и дядя Федя. Марья Павловна сразу же показала свою "лояльность властям":

- Наконец-то пришли за супостатами антихристовыми. Давно пора их в тюрьму посадить.

- Давно пора, - подтвердил дядя Федя.

"Маски-шоу" - так называли в народе спецназовцев за их прикид - на это не отреагировали. Марье Павловне с дядей Федей сразу стало неинтересно. Они постояли и пошли по своим делам.

Я не заметил, как сзади ко мне подскочил омоновец. Он схватил меня за руку и оттащил от окна, заорав:

- Еще сунешься к окну, получишь пулю! Нечего подавать знаки сообщникам!

- Я не подаю, я просто смотрю, - сказал я.

- А тебе, щенку, не фига смотреть! Мы все равно вас тут всех положим, если не узнаем, где твой братец скрывается.

- Вы хоть ребенка-то оставили, сволочи! - закричал папа.

- Кто сволочи? - спросил дядька в костюме. - Это мы, что ли сволочи? А ну-ка покажите ему, кто из нас сволочи, - обратился он к омоновцу.

Омоновец отпустил меня, подошел к отцу и ударил его в живот. Отец согнулся и застонал от боли.

- Что вы творите, гады?! - закричала мама.

- Кто гады? - спросил дядька.

- Вы все, кто же еще!

- Ну-ка, - сказал дядька омоновцу, - покажи этой заразе, кто тут гады.

- Без проблем, - сказал омоновец и, взяв в руки резиновую дубинку, направился к маме.

Не знаю, откуда у меня сила взялась, и смелость. Хотя нет, не смелость это была, а просто отчаяние. Я, схватив стоявшую в углу деревянную гардину, подбежал сзади к омоновцу и, с криком "не трогайте маму, убью!", что есть силы, треснул ему гардиной по голове.

Гардина переломилась. Омоновец, повернувшись в мою сторону, грохнулся "пятой точкой" на пол. Он сидел на полу, схватившись за башку, и "мычал" от боли, а потом потерял сознание. А ко мне бежали трое, которые до этого стояли у двери. Я почувствовал удар по голове и в живот, и все - перед глазами поплыли разноцветные круги, а потом наступила темнота…

Когда я очнулся, было темно. Не совсем темно, но и не светло. Скорее, какой-то полумрак. Я огляделся и увидел, что нахожусь в каком-то помещении без окон. Хотя нет, окно было, но под потолком и с решеткой.

Тут мне стало так горько от безысходности, оттого, что я оказался в этом подвале. А еще оттого, что я не знаю, что стало с мамой и папой, и с Витькой. Я заревел, как маленький.

Не знаю, сколько прошло времени. Я встал и огляделся вокруг. Сильно болела голова и тошнило. Я понял, что это, и в самом деле подвал. Размер помещения был небольшой. Наверху было узкое окно с решеткой - я уже говорил об этом. В противоположной от окна стене была дверь - железная. Я подошел к двери, толкнул ее, потом попробовал потянуть на себя - дверь была заперта.

Я сел на пол, прислонившись к стене. Так было легче. Голова, правда, продолжала болеть, но не так сильно тошнило. Надо было что-то делать, но что? Окно. Если долезть до окна, можно попробовать сломать решетку, разбить стекло и вылезти наружу. Вон, даже снизу видно, что решетка "на соплях" держится, с одной стороны только к стене нормально приделана. Но как до нее долезть?

Я стал внимательно изучать обстановку. Ага, вон там, в углу, небольшая кучка кирпичей. Мало, но можно попробовать сложить из них подставку под окном. Где-то полметра высотой получится. Тогда можно будет дотянуться до решетки. Я встал и принялся за дело. Пришлось повозиться. Если бы только голова не болела. Но ничего, постепенно куча в углу уменьшалась, а под окном росла кирпичная подставка - почему-то шаткая, но все равно хоть что-то.

Наконец, можно стало встать на эту подставку и попробовать отломать решетку. Подставка даже выше, чем я думал, получилась. Я залез на кирпичи. Они шатались под ногами, но до решетки я достал. Потянул - решетка скрипнула, но осталась на месте. Все-таки приделана она было прочнее, чем мне поначалу показалось. Я попробовал качать решетку взад-вперед. Стало получаться - правый край решетки с каждым разом все больше отходил от стены. Еще немного и… кирпичи под ногами рассыпались. Я упал и ударился головой об пол. В голове загудело, в глазах стало темно, и голова заболела еще сильней.

Ладно, торопиться некуда. Надо немного посидеть, чтобы голова прошла. Нет, лучше полежать. Я растянулся на бетонном полу, и так лежал. Может десять минут прошло, может двадцать… Боль немного утихла, но не совсем. Хорошо хоть этот противный гул в голове пропал. Надо снова сложить кирпичи и доломать решетку.

На этот раз времени на изготовление подставки ушло больше, зато кирпичи под ногами теперь не шатались. Я стоя на кирпичах прочно. Я снова взялся за решетку. Решетка хоть и медленно, но поддавалась. Не знаю, сколько я с ней провозился, но она все-таки отлетела и упала на пол, издав металлический звон.

Я потратил много сил. Голова все еще болела. Я немного передохнул и принес обломок кирпича из угла, где остались еще несколько битых кирпичей. Я снова залез на подставку и запустил этот обломок в стекло. Стекло разлетелось на осколки. С улицы повеяло прохладой и запахом осени. Остатки стекол я осторожно вынул из рамы руками.