Надежда Беленькая - Девочки-колдуньи [litres]

Она встала, щёлкнула выключателем и зажгла в гостиной люстру.

Лучик яростно пшикнул и исчез.

Кристина расхохоталась.

При свете люстры всё было как всегда: никаких следов лучика. Ни одной искорки, ни единого зеленоватого пятнышка.

В квартире стояла полная тишина. Родители спали.

«Гробовая тишина», – вспомнила Кристина слова из какой-то книжки и сама испугалась этого сравнения.

Следующий приступ странной болезни, которую Мелкая Аля, подражая Лёле, называла «что-то мне нехорошо», случился довольно скоро.

Вечером одного из дней Алечка заперлась у себя в комнате и погрузилась в Глубокие Раздумья. Дело в том, что на следующей неделе у бабушки Лёли был день рождения. В семье это был праздник не очень великий, а для самой Лёли и вовсе не праздник: она бы предпочла, чтобы годы не прибавлялись, а убавлялись. Зато для Али это был самый настоящий праздник! А раз так, к нему полагалось сделать подарок.

Она вытащила из ящика лист картона, клей ПВА и коробку из-под конфет, где хранились сушёные растения, которые они с Лёлей собрали на даче: ромашки, василёк, подорожник, листочки берёзы, осины и дуба. Аля решила сделать Лёле открытку-гербарий. Она наклеила растения на лист картона, так что это уже был не картон, а живая опушка леса.

Теперь надо было на этой лесной опушке написать какие-нибудь слова.

Аля написала, старательно выводя каждую букву: «Лёля, с днём рождения!»

И обвела все буквы красным и жёлтым маркером.

Но что писать дальше, что Лёле пожелать? Аля снова задумалась. Ведь если человеку что-нибудь желают, это означает, что у него этого нет. Если пожелать молодости, то Лёля сразу поймёт, что уже не молода. Если пожелать счастья, Лёля почувствует себя несчастной. Денег – бедной. Удачи – невезучей. Здоровья – больной. Путешествий – «домашней курицей», как сама она про себя частенько говорила. В общем, непонятно, чего желать и как быть.

Тогда Аля взяла и просто написала: «Я тебя люблю!».

И опушку леса будто бы осветило солнце.

А потом Мелкая Аля соскучилась и решила с кем-нибудь поболтать. Просто так, ни для чего. Недолго думая, она позвонила Светке на мобильный. Но абонент находился вне зоны действия сети.

Тогда она набрала Светкин городской номер.

– Алё, – ответили на том конце провода.

Трубку взяла Светкина мама.

– Алё, добрый день, – вежливо начала Мелкая Аля. – Это…

И умолкла. Она запнулась. Левой рукой она вцепилась в край стола с лежавшей на нём Лёлиной поздравительной открыткой.

Тому, что произошло дальше, Мелкая Аля не могла найти объяснения. Сердце забилось. Перед глазами поплыли круги. Спина покрылась испариной. Вместо собственной комнаты Аля очутилась в пустоте, где было только её дыхание. Только биение сердца.

– Алё, алё? – кричал в Алиных руках телефон.

– Здравствуйте, это… – ещё раз начала Аля и снова не закончила фразу.

Она не могла её закончить. Она не могла вспомнить своё имя! И не только имя. Кто она? Откуда? Как здесь очутилась? А что, если она сейчас всё-таки в кого-нибудь превратится?

– Лёлечка, Лёля! – завопила она что было сил.

– Что случилось? – Лёля вбежала в комнату, вытирая на ходу вафельным полотенцем мокрые руки. – Говори, не молчи: тебе плохо?

– Мне не плохо… Но я… я…

– Что?!

– Ничего.

Не могла же Аля признаться Лёле, что забыла, как её зовут! Лёля бы перепугалась до смерти, а потом бы взяла да и не пустила Алю гулять.

– Тише, тише… – бормотала Лёля, и Аля больше уже не кричала, а чуть слышно плакала. Только руки у неё почему-то горели. Ладони. И пальцам было горячо, будто бы Аля только что подержала горячий кирпич.

– Видишь, всё хорошо, – сказала Лёля и улыбнулась. – Но нам с тобой, Алечка, обязательно надо сходить к психологу. Не возражаешь?

– Не возражаю, – всхлипнула Аля. – Надо – значит надо. Давай сходим к психологу. Вон Кристина всё время ходит. И ничего.

«Я Аля. Я Аля. Я Аля», – бормотала Мелкая Аля, оставшись одна.

Конечно, её звали Алей.

Только Алей, и больше никак.

И никто с этим фактом не посмел бы поспорить!

На другой день после обеда, во время которого в ход пошли остатки ужина – жареные сосиски и макароны, – Слава, поставив тарелки в мойку, сказала Светке:

– Ну-ка, пойдём. Пойдём-пойдём. Пока мать с работы не вернулась.

Она схватила своей смуглой птичьей лапкой мягкую Светкину руку и потащила к себе в комнату.

– Так. Садись, – Слава толкнула на диван упирающуюся сестру, распахнула шкаф, сорвала с вешалки охапку платьев и кинула рядом со Светкой.

Светка знала, что эти вещи Слава купила в секонд-хенде на пересечении Покровки и Чистопрудного бульвара. Но смотрелись они на ней так, словно их приобрели в модном бутике. Что ж, Славе можно было позавидовать! Но Светка не была завистливой. Чему завидовать, с грустью думала она, столкнувшись с чем-либо, достойным зависти, если Стивен Хокинг, например, утверждает, что через несколько веков жизнь на Земле полностью прекратится, а поблизости нет ни одной планеты, пригодной для жизни?

– Мне велико, – заартачилась она.

– Ага, размечталась. А ну примерь!

Перебрав платья, как карты в колоде, Слава вытащила одно: длинное, трикотажное, чёрное.

– Стоп… Секундочку.

Она метнулась в прихожую и притащила оттуда чёрные туфли на платформе.

– Это тоже надевай…

– А почему всё чёрное?.

– Этот цвет у людей напрямую связан с магией и колдовством. Тебе бы сюда ещё каких-нибудь готических побрякушек…

Она порылась в шкатулке с драгоценностями и вынула браслет – чёрный, с шипами.

– Я такое не ношу! – запротестовала Светка.

– Не носи на здоровье! Считай, что это дресс-код. Его носят не потому что нравится, а потому что надо.

– И что, все ведьмы одеваются в чёрное? – недоумевала Светка.

– Разумеется, нет. Начнём с того, что все ведьмачат по-разному. Та традиция, которую я тебе предлагаю, европейская. А есть ещё индейская, африканская, восточная. Ну, или деревенское колдовство.

– Если бы я выбирала, то как раз что-нибудь деревенское…

Слова «европейская традиция» почему-то смутили Светку Синицу. А чёрное платье в сочетании с шипастым браслетом напоминало ей ужастики про вампиров.