Полли Хорват - Ночной сад [litres]

Когда же и это не принесло облегчения, мать Марии Мэй завела обыкновение ночь за ночью проводить в Ночном саду. Каждый, думала она, каждый имеет право чего-то желать. И никто не смеет брать счастье другого человека в свои руки.

Поденщики на ферме привыкли видеть одинокую женщину, сидящую на скамье в ожидании ночи, а однажды они нашли её на том же месте после восхода солнца. Она использовала своё желание, чтобы соединиться с Марией Мэй.

«Я рассказываю тебе это, Франни, – сказала мне Сина, – потому что не хочу, чтобы между нами осталось что-то недосказанным, как вышло с представителем Космического института. Когда ты сказала, что увидела привидение, я притворилась, что не верю тебе, потому что мне не хотелось верить. А это трусость. Если Берта видела привидение – возможно, и ты видела его».

Мне подумалось, что привидение я видела совершенно независимо от Берты, но что уж было мелочиться.

«А это была Мария Мэй или её мать?» – спросила я у Сины.

«Хм… ну раз говорят, что привидения – это не знающие покоя души, лично я думаю, что это был призрак её матери. Она, как и я, сожалела о том, что смолчала. Конечно, мой НЛО – это не так и важно. Но всё несделанное тянется до тех пор, пока его завершат другие».

«В эфире», – проговорила я.

«Вот именно. Что бы там ни думали – все мы пьём из одного пруда. Франни, я же не говорю, что в этом во всём есть хотя бы зерно правды. Я просто излагаю. Как возможность».

«И там есть надгробие».

«Вот именно».

«Ну и конечно…» – я осеклась.

«…привидение», – докончила Сина.

Винифред была почти без чувств от этой истории; она рухнула наполовину на кровать, наполовину на пол, словно её не держали ноги. Сначала я подумала, что она распереживалась из-за привидения, но она прошептала:

– Как часто люди живут без радости ради чужой любви. И чего только не делают, чтобы добиться её. Столько несуразного делают! Ради чужой любви сами на смерть идут.

Вилфред поправил на носу очки и равнодушно спросил:

– А как же отшельник?

– Когда он только приступил, Ночной сад был запущен, весь зарос сорняками, и туда нападало множество шишек, так что его чуть не поглотила поросль орегонских сосенок – они же быстро растут. Старый Том хранит тайну Ночного сада, но когда он попросил отшельника прополоть его, ему пришлось рассказать, какую опасность он таит.

– И отшельник так ничего и не пожелал? – поинтересовалась Винифред. – Даже ненароком?

– Я не знаю, – ответила я.

– Держись-ка ты подальше от этого сада, – снова набросилась на Зебедию Винифред.

– Хорошо, – пообещал Зебедия. – Но после я зайду и загадаю, пока мы не уехали. Я много чего могу пожелать.

– А чего пожелал бы ты, Вилфред? – вдруг полюбопытствовала я. Вилфреда сложно было раскусить, что он за человек.

– Лошадь. Ой, нет – мотоцикл, – ответил он.

– А бы пожелала двенадцать, а, нет – триста шестьдесят пять платьев, чтобы на каждый день в году, – перебила его Винифред.

– Тебе их негде хранить, – отозвался прагматик Вилфред.

– Платья – это дурацкое желание, – поддакнул Зебедия. – Ты из них вырастешь.

– Ты желай что тебе угодно, а я буду желать что я хочу, – чопорно отозвалась Винифред. – И вообще, это просто игра. По-моему, вся эта история просто нелепа. Я не верю ни на минутку. Однако если Старый Том говорит, что нам нельзя желать – значит, нельзя. Это его земля, его сад и его правила, помни об этом Зебедия.

– Ба, правила! – фыркнул Зебедия.

Тут мы услышали, как хлопнула чёрная дверь, и Мэддены понеслись наверх к себе, пока Старый Том не поднялся, не увидел их в коридоре и не начал снова ругаться, хотя я и пыталась убедить их, что он почти никогда не поднимает голоса, а сегодняшняя ночь не в счет.

Я снова пошла в купол, потому что сон опять с меня совершенно слетел. И хотя совсем недавно мой рассказ про русалку был под всеми парами, теперь он снова завяз намертво. Я сидела и грызла ручку – и вдруг увидела, как по Ночному саду скользнула белая дымка. Эта марь очертаниями и густотой не походила на ту, что я видела в столовой. Ну конечно, подумала я. Мария Мэй скитается в садах, а её мать является в доме. Я так была ошарашена происходящим, что это мне показалось логичным. Я вроде как помахал ей, и вернулась к работе, и на этот раз попробовала написать про призраков, но из этого тоже ничего не вышло. В результате я пошла спать.

На следующее утро за завтраком – готовил его Старый Том, так как Глэдис снова взяла предписанный профсоюзом в воскресенье выходной, – царило вежливое безмолвие. Я и не знала, что подобное существует. Оно отличалось от тягостного чреватого молчания, хотя оба представляли собой тишину. Знакомство с этими молчаниями и безмолвиями было непроизвольным следствием того, что в доме собрались разные люди. В безмолвии явственно слышалось, что Том решил сделать вид, будто ничего не произошло. Сина умудрилась проспать весь катаклизм, и мы, дети, не планировали вводить её в курс дела. Все были немного подавлены, но к вечеру, когда к ужину была ещё одна замечательная жареная курочка, ни капельки не подгоревшая, мы все были в лучшем расположении духа и целый час пели под пианино. Глэдис подпевала без всякого бибопа, что казалось не меньшим чудом, чем прочие происшествия.

В понедельник Старый Том и Вилфред ушли пропалывать огород, мы с Винифред занялись яйцами, Зебедия пропал в лесу, и вдруг в курятник зашла Сина и сказала:

– Девочки, я еду к «Брукману», так что загрузите, пожалуйста, грузовик.

– Опять?! – чуть не крикнула я.

– Да, – ответила Сина, и у неё забегали глаза. – Мне… э… нужно отправить ещё одно письмо Зебедии.

Мы с Винифред взглянули друг на друга и закатили глаза – но, вот правда, что мы ещё могли сделать?!

Остаток недели прошёл примерно так же: Зебедия пропадал, Вилфред и Старый Том работали вместе весь день. Проходя мимо, я слышала:

– Фасоль.

– Подвяжи.

– Морковь хвостиком кверху.

– Прикопай томаты.

– Гелиотропы?

– Так точно.

– Горошек?

– Рано.

А затем они начинали перехмыкиваться. Кажется, они изобрели азбуку Морзе, полностью основанную на хмыканье; и каждый раз, проходя мимо Вилфреда, Старый Том хлопал его по плечу. Я была рада за Старого Тома, хотя и немного ревновала его к Вилфреду. В конце концов, если Старому Тому все эти годы так нужна была помощь, почему он не попросил меня? Я чувствовала себя виноватой, что не догадалась интуитивно, что он ждёт помощи. Не то чтобы я хотела день-деньской гнуть спину в саду – я знала, какой это нелегкий труд, – но всё же. Всегда приятно, когда к тебе обращаются за помощью.

Глэдис продолжала готовить ужасную еду.

Винифред, Сина и я убивали утренние часы у «Брукмана».