Николя Дигар - Битва при Мереме

Зазвенели столовые приборы, все молча принялись за угощение. Тишину прервал Эрнальд.

– Дерин, – начал он, – ваша армия до сих пор не присоединилась к войскам Люда Лоу на равнинах Мерема из-за того, что солдаты являются членами секты Магнуса?

Отец Абеля дожевал кусочек крольчатины и вытер чёрную с проседью бороду, прежде чем ответить.

– Нет, – произнёс он. – Мои солдаты всё ещё верны мне, и я по-прежнему внушаю им страх. Они бы без разговоров отправились на равнины Мерема, если бы я им отдал такой приказ. – И он повернулся в сторону Химы. – Но если я отправлюсь на фронт, то сарматы, воспользовавшись моим отсутствием, захватят наши шахты. Ставка в этой игре слишком велика как для Таранки, так и для королевства в целом. Оно может стать ещё беднее. Сейчас моё место здесь.

– Как раз об этом мы и хотели переговорить, – сказал Эрнальд. – Сарматы готовы обсудить условия перемирия. Если вы выдадите им Талес, ту самую воительницу, которую вы захватили в плен, её народ даст обещание не ступать ногой в джунгли до тех пор, пока ваши войска не вернутся из Мерема.

Дерин переводил взгляд с деда Фрижеля на воительницу, как если бы предвидел подвох с их стороны. Он задумался и не произнёс ни слова в течение нескольких долгих минут. Потом он покачал го- ловой.

– Нет, – сказал он. – Я отказываюсь освобождать пленницу. Она является моей единственной гарантией. Вы хотите обсудить перемирие. Согласен. Но только на моих условиях!

Эрнальд посмотрел на Химу, которая уже собиралась встать из-за стола, и взглядом дал ей понять, чтобы она не горячилась.

– И каковы же эти условия? – спросил глава мятежников.

Дерин немного помолчал и ответил:

– Я оставляю пленницу в тюрьме до конца войны. А сарматы должны пообещать мне, что переправят свой город в открытое море и бросят якорь возле дюн Кинзира. Или, если пожелают, они могут отправиться ещё дальше, вдоль побережий Арданского леса.

– До вашего возвращения? – спросил Эрнальд.

– Нет, – ответил он. – Навсегда. Лазурная бухта большая, а их город можно перемещать. Так зачем им оставаться в Дельте спрутов?

Фрижель почувствовал, как его сердце сжалось. Вопиющая несправедливость этого предложения, сделанного народу Химы, который и без того перенёс много страданий, поразила его.

Воительница вскочила из-за стола, опрокинув стул, и бросилась к выходу.

– Я сама освобожу Талес! – сказала она.

– Хима! Подожди!

Сарматка остановилась и скрестила руки. Дед Фрижеля встал, опёршись кулаком на стол, и, встретившись со взглядом Дерина, спокойно выдержал его.

– Это последнее условие нам не подходит.

– Но это главное условие переговоров. Если бы можно было с лёгкостью получить желаемое, переговоры были бы излишни.

– И если Талес остаётся…

Хима прервала Эрнальда.

– Вакиза, это условие нас также не устраивает. Талес – наша предводительница и лучшая найяти из всех.

Эрнальд не знал, что ей ответить. Поставленный в тупик её словами, он смотрел и не знал, что делать дальше.

И в это мгновение прозвучал голос, нарушивший тишину.

– Я предлагаю дуэль.

Эти слова принадлежали Абелю. До этого во время переговоров он молча сидел на своём месте, не сводя глаз со стакана молока.

Взгляды всех собравшихся были прикованы к таранкойцу. Впервые с момента их прибытия Дерин Свейл посмотрел на сына.

– Дуэль? – повторил Фрижель, не веря своим ушам.

Неужели именно такой план вынашивал его друг с тех пор, как они появились в Таранке? Но это же глупо! И почти равноценно самоубийству!

Но Дерин смотрел на сына с довольной улыбкой.

– С кем дуэль? – спросил он.

– С тобой, – заявил Абель.

И его отец разразился звонким хохотом.

– Но ведь её исход известен зара…

– Если я проиграю, – прервал его Абель, – перемирие будет заключено на твоих условиях.

– Абель! – воскликнула Хима. Сжав в бессильной злобе кулаки, она отвернулась.

– В случае твоего проигрыша, – продолжал Абель, продолжая сохранять невозмутимый вид, – ты освободишь Талес и перемирие будет заключено на наших условиях.

Его отец встал.

– Какое оружие предпочитаешь?

– Личное оружие, – ответил Абель. – Единственное условие: никакой смены оружия. То есть никаких луков, никакой магии и никаких эссенций. Дуэль будет происходить на ринге. Первый, кто упадёт или умрёт, считается проигравшим.

Дерин обнажил свой меч и сделал себе насечку на ладони.

– Договорились, – произнёс он.

Абель последовал его примеру, и они пожали друг другу руки.

Затем Дерин указал на дверь в глубине зала.

– Мои люди покажут вам ваши казармы, где вы сможете переночевать.

И вышел с ироничной ухмылкой на губах.

Участники переговоров проследовали за Дерином Свейлом и молча поднялись по лестнице. Они вошли в просторный дортуар (помещение, которое обычно использовалось как общая спальня), построенный на вершине громадной акации. Это был квадратный зал, очень простой в убранстве, где, вытянувшись в ряд, стояли койки.

Из узких, как бойницы, окон открывался великолепный вид на зелёные просторы.

Фрижель вышел на большой балкон, служивший, скорее всего, наблюдательным пунктом, – оттуда открывался замечательный вид. Фрижеля душил гнев. Он злился на себя за то, что позволил другу привести их сюда, злился за то, что наотрез отказался отправиться вместе с ним в долины Мерема. Он злился и на Абеля. Пытаясь разобраться в истории с отцом, он взял в заложники Эрнальда и Химу, а это было недопустимо. Если он проиграет дуэль, последствия будут катастрофическими.

И Абель тоже отдавал себе в этом отчёт, если судить по его поникшему виду. Он сидел на кровати, опустив голову, и не осмеливался произнести ни слова.

Хима нервно вертела в руках жемчужину Эндера, устремив взгляд в пустоту. А Эрнальд вдруг вскочил, быстрыми шагами пересёк комнату и остановился перед Абелем с выражением такой ярости на лице, что молодой человек инстинктивно прикрыл голову руками, боясь, как бы Эрнальд его не ударил. И в это мгновение деда Фрижеля охватила такая безысходная тоска, что он вышел из казармы, громко хлопнув дверью. Юный маг посмотрел на Абеля.

– Мой отец никогда не изменится! – вдруг произнёс тот. – Гордость ослепляет его! Он твердит о чести, а сам отказывается оказать помощь из-за нескольких бриллиантовых жил. А вы ещё говорили о каких-то переговорах с ним! Он всегда найдёт отговорки, потому что ненавидит поражение! Отправиться на фронт – значит подвергнуть себя риску. Остаться – значит ничего не потерять.

С грохотом распахнулась дверь. В комнату вернулся Эрнальд, кипя от гнева.