Ая Эн - Уровень Фи [litres]

– Как кому лучше? – вопил Риз. – Как им лучше? Или как мне лучше? А может быть, я сам без их помощи разберусь в том, как мне лучше?

– Слушай, я пробовал сам решить, как мне лучше. Это не лучше, поверь. Это жуть. А если поступать, как они советуют…

– Я их в личные учителя и психотерапевты не звал, – прервал его Ризенгри. – Они могут меня убить или заставить жить еще и еще раз. Они даже могут привести меня к тому, что я сам начну думать так же, как они. Они могут это сделать. Они делают это. Но так НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ!

Выплеснув наружу первую порцию гнева, Ризи продолжил на тон ниже:

– Дюшка, пойми. Ангелы ставят над нами эксперименты. Вмешиваются в нашу жизнь, когда хотят и как хотят. Потом нас же еще и судят. А мы ведем себя, как тупые бараны, покорные рабы или куклы, у которых нет ни собственных желаний, ни собственных представлений о том, как им жить. Но я не раб, не баран и не кукла, понимаешь? И у меня полно собственных представлений. Если бы я на самом деле был бараном, мне бы в голову не пришло протестовать. Я бы: на стрижку – так на стрижку, под нож – с покорным блеянием. Но я не тупой баран!

– Ты не тупой баран, – согласился Дюшка. – Ты бешеный баран.

Ризенгри двинул кулаком по столу так, что мощная столешница проломилась, пошла углом вниз, и вторая кружка с так и не выпитым кофе, подскочив на пару сантиметров, рухнула на пол. Дюшка молча отодрал от растерзанного Бесом платья кусок подола и принялся промокать им коричневую лужу, присев на корточки. Кружку с чудом оставшимся в ней глотком кофе вернул на стол. Ангелы должны уметь разделять в себе разные эмоции. А Дюшка знал, что постепенно становится ангелом, должен им стать. Вон, уже даже в тонкое состояние по ночам умеет переходить…

Риз вылетел из подъезда, в темпе ирландской джиги нарезал кругов пять вокруг дома и вернулся, несколько успокоенный.

– Клюшка, давай поговорим спокойно, – сказал Риз.

– Давай, – согласился Дюшка. – Только я тебя в общих чертах выслушал, теперь ты меня послушай.

Ризенгри сел. Опять прозвенел звонок входной двери, но растрепанная, в изодранном и мокром платье, консьержка Мария не обратила на этот звук ни малейшего внимания.

– Бес, ты можешь говорить об ангелах все что угодно, – сказал Дюшка. – Может, они действительно просто ставят над нами какие-то свои эксперименты, а на все наши желания и чувства им вообще дружно наплевать. Может быть, они злые и противные. Но если бы не эти злые и противные ангелы, меня сейчас на свете уже бы не было, понимаешь? Ты – супермутант, ты бы, наверное, выжил и при ядерном взрыве. Ты и на этой планете можешь остаться и приспособить ее под свои нужды со временем. Цивилизацию местную изменить до неузнаваемости. Про ночь всем правду рассказать, мясо научить жарить, холодильники с компами создать. И лет через триста тут для тебя рай – живи не хочу. А мне куда деваться? Ты посмотри только на это тело! Еще максимум лет двадцать – и в серебристую коробочку. Стал бы младенцем – ничего бы не помнил. А итог был бы тот же. Так что мой выбор прост: или с ангелами, или в коробочку. А на старой моей планете что, меня ждала бы лучшая участь? Что, кто-то, кроме ангелов, мог предложить мне счастливую вечную жизнь?

– Счастливую?! – с сарказмом уточнил Ризенгри.

– Ну…

Дюшка замолчал. Его мысли были противоречивы и чувства тоже. Он хотел рассказать Ризу обо всем, что он чувствует, о том, как на самом деле живет, о том, что Вари больше нет. Что ее нет и не будет никогда. О том, что его сестры Джен тоже нет окончательно и бесповоротно, что ее не просто так нету, что даже частички памяти о ней собирают по всем мирам, чтобы даже памяти о ней не осталось, и что в этом виноваты, конечно, ангелы. Нет, они ни в чем не виноваты. Да как же нет? Во всем, во всем виноваты только ангелы! Что им стоило спасти их Землю-11 еще раз или позволить им с Ризи жить вместе в доме у Димы или не там, а, чтобы не мешать, где-нибудь отдельно, хоть где-нибудь, просто жить себе и все… И чтобы Варя… Почему они не могли спасти Варю? Почему не могли убрать у нее из сердца или откуда там еще лишние эмоции? Ну и пусть она бы его не любила, пусть бы даже кого угодно любила или вообще никого, но она бы просто иногда сидела на пуфике, как тогда, на веранде деда Славика, и заходящее солнце тонуло бы в ее волосах… Как сказать обо всем этом Бесу? Он не поймет, да и нельзя… Особенно про Джен нельзя…

Ризи не поймет… А вот ангелы, Дима и Рон… Надо будет обязательно объяснить Диме, что с мозаикой он не нарочно…

Он заметил в углу под столом еще один осколок, нагнулся за ним. Движения его были медленные, осторожные: Мария Клушкина не первый год страдала острыми приступами радикулита и хронической сердечно-сосудистой недостаточностью. Ризи невольно подумал о том, что и десяти лет в таком состоянии можно не протянуть.

Но и Диме Дюшка мог объяснить далеко не все. Например, то, что теперь, когда Старк позволил ему быть собой, вернул все его истинные мысли и переживания, он постепенно стал понимать, что не может с ними справиться. Что без помощи ангелов ему не выжить. Что, наверное, зря он тогда топил ладони до упора…

– Нет, Дюшка, ты все равно не прав, – вздохнул Риз. – Во-первых, ты не прав в том, что считаешь, будто я могу жить вечно, если захочу.

– А то нет?

– Нет.

– Да ладно! Ты что, стареешь или вылечить себя не можешь?

– Я завишу от ангелов так же, как и ты. Захотят они – и меня тоже нет. Я даже из света во тьму выйти не могу. Меня свет не отпускает, я пробовал однажды ночью. А когда нас с тобой из одной вероятности в другую перебрасывали… Что я, мог что-то изменить?

– Вот! – вздохнул Дюшка. – Вот. Даже ты, супермутант, ничего не можешь сделать и сам это признаешь. Значит, что? Значит, никакого выбора у нас нет. Значит, мы должны быть послушными мальчиками и слушаться тех, от кого мы зависим. Наверное, они лучше нас знают, что нам нужно и как оно – правильно… А потом, Бес, ведь они совсем не плохие. Правда. Они никому плохого не желают. Просто у них свои понятия о добре, понял?

– Понял, – сказал Риз. – Все понял. Ты – предатель.

– Опять двадцать пять! – Дюшка чувствовал себя опустошенным. – И кого же я предал?

– Себя в первую очередь. Ну что ж, давай, слушайся. Давай!

Риз опять перешел на крик.

– Давай, будь пай-мальчиком. Живи дальше. Меняя миры, планеты, друзей, любимых. Давай, чего уж там! Меняй! Варю Воронину – на котенка Тафанаила, Тафанаила – на Машу Малинину, Машу – на слоникотюба Кешку, себя самого – на консьержку Марию, меня – на Диму Чахлыка!

Услышав имя Варя, Дюшка не выдержал. То, что давно собиралось взорваться, наконец взорвалось.

– Да не так все, не так! – пытался переорать его Клюшкин. – Не так! Я не меняю никого, у меня выбора нет!