Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне [сборник]

— Сегодня. Когда ты обедал, а я сумку домой относил.

«Обедал…» — горько усмехнулся про себя Гелька, вспомнив, как кусок не лез в горло, а тётя Вика сердито кудахтала рядом. И спросил:

— А он что… дедушка-то?

Янка лег на кровельный пластик, положил лицо на согнутые руки. Глухо ответил:

— Он такое сказал… Обнял меня и говорит: «Я это давно чувствовал… Ничего. Скоро я умру, а ты летай, мой ветерок. Пока не порвётся кольцо…»

— Разве оно порвётся? — быстро спросил Гелька.

— Когда? — печально отозвался Янка. — Кто его порвёт?

Раздался скрежет. Это по ребристому пластику съехал на твёрдом заду с гребня крыши Васька. До сих пор он сидел выше всех и не говорил ни слова. Теперь он включил фиолетовые глаза и сказал:

— А почему бы и нет?

— Что? — хмуро спросил Гелька.

— Почему бы его не порвать? Это кольцо.

— Васька, ты, конечно, умный, — печально сказал Гелька. — Но ты ещё… ты мало в физике разбираешься. Это не простое кольцо, а время. Где оно, как ты за него схватишься?

— За него и не надо, — металлическим голосом ответил Васька. Таким голосом он говорил, когда капризничал или хвастался. — Должна быть модель.

Янка быстро поднялся.

— Что?

Васька встал и включил на верхушке энергосборника лампочку. Засунул резиновые ладони в тесные кармашки матросского костюмчика.

— Физику я знаю теперь в пятьсот раз лучше вас, — небрежно сообщил он. — Позавчера я прочитал семитомник доктора физических наук Лаптева, а вчера «Общую теорию пространства» профессора Окаямы… — Он прошёлся вокруг кожуха. Штаны его от езды по крыше были сзади изодраны в клочья. Но это Ваську ничуть не смущало.

— Я долго вас тут слушал, — заявил он. — Я специально выключил блок чувствительности, чтобы не переживать вместе с вами. Когда все расстраиваются и хнычут, хоть один кто-то должен оставаться с ясной головой.

— Перестань топать, — попросил Гелька. — Говори толком.

— Говорю толком. Эти существа, название которых точно не определено, — «клоуны», «манекены», «люди, которые велят», — они не могут работать без модели. Им нужна была искорка, чтобы работать с галактикой. Это модель. Без неё у них пока ничего не получается. Они замкнули время, это у них получилось. Значит, где-то замкнули модель, кольцо. Разомкнётся кольцо модели — разомкнётся время.

— Где она, эта модель? В каком космосе её найдёшь?.. — сказал Янка.

— Думать надо, — ответил Васька с ноткой самодовольства.

— Ты думал? — быстро спросил Гелька.

— Думал. Поезд, который идёт на станцию Мост.

Сначала все молчали. Потом Листик удивлённо спросил:

— Какой мост?

— Подожди, Огонёк, — сказал Гелька.

Они стояли на крыше тесной кучкой, Васька — посередине. Он был тёплый, как походная печка.

— Этот поезд идёт через три пространства, — медленно проговорил Янка. — А может быть, и больше… И всегда в одну сторону… Да, это кольцо.

— Разве он не идёт обратно, когда приходит на станцию Мост? — спросил Гелька.

Янка помотал головой.

— Нет станции Мост. Никто её не видел.

— Есть, — важно сказал Васька. — Только она растянута по всему кольцу. Вся рельсовая дорога — это станция Мост. Дело не в поезде, а в самом рельсовом пути. Он и есть кольцо.

— Значит, что? — Янка-Денёк выпрямился по-боевому. И Гельке показалось, что где-то заиграла музыка «Восстание». — Будем рвать рельсы?

— Где? — спросил Гелька.

Васька сказал:

— Станция растянута, по Мост всё-таки есть.

— Ой… — прошептал Листик-Огонёк. — Это, значит, тот, где свалка?

Первый раз они увидели Мост в августе. Был вечер с яркой круглой луной. Пришло уже время отправляться домой — до этого они долго лазили среди старых автомашин, сломанных холодильников, стереовизоров, ржавых труб и батарей отопления. Нашли много интересных непонятных штук и разных деталей для Васьки, который ещё не был готов. Листик сильно расцарапал руку, и Гелька сказал, что надо зайти к старухам: промыть и перевязать. Они, конечно, будут ворчать, но ничего не поделаешь.

Старухи жили в жестяных кибитках на краю свалки. Жили тесно, в пыли и ржавчине, поэтому их, наверно, и звали ржавыми ведьмами. А может, и потому, что они вправду были немного колдуньи.

Высокая седая ведьма с замотанным горлом — Эльвира Галактионовна — в самом деле заворчала на ребят. Но ворчала недолго. Смазала чем-то холодным и шипучим царапины Листика, и они тут же затянулись. Потом она сердито сунула Листику, Янке и Гельке по горсти слипшихся леденцов и прохрипела:

— Теперь, молодые люди, гуляйте-ка домой. У нас тута свои дела, неча на наши старушечьи забавы глядеть. Полнолуние нонче, бабки танцевать будут, так что оревуар…

— Спасибо, до свиданья, — по очереди сказали все трое. Но когда вышли из ведьминого жилища, Гелька прошептал:

— Посмотрим?

Они ещё никогда не видели, как танцуют ржавые ведьмы, только слышали об этом от робота Ерёмы, Васькиного отца.

Прячась за грудами лома, они пробрались к «танцевальной площадке». Это был пустырь на южном краю свалки. Он зарос татарником и белоцветом. Там и тут среди сорняков торчали бочки из-под смазки и бензина.

Ребята притаились. Ведьмы ковыляли к бочкам. Подолы широких цыганских юбок цеплялись за татарник и белоцвет. Под луной тускло искрились пластмассовые бусы. Ведьм было шестеро. Каждая, подойдя к бочке, замирала, странно вытягивалась, потом, будто её подбрасывали снизу, подлетала и вскакивала на круглое железное дно. Бочка отвечала гулким ударом.

— Что это они? — прошептал маленький Листик. Он был на свалке первый раз и немного боялся.

Гелька тихо ответил:

— Не бойся… Ничего такого, они же ведьмы.

…Никто не знал, откуда ржавые ведьмы взялись и зачем живут на свете. Ходили слухи, что давным-давно на месте свалки был цыганский табор и старухи остались здесь с тех незапамятных времён. Была также сказка, что когда-то свалкой правил, как король, тощий ржавый старик — то ли колдун, то ли сумасшедший. Он говорил, что со временем весь мир превратится в свалку ржавого железа и ему, старику, придёт пора править этим миром. А ведьмы станут ржавыми придворными дамами… Рассказы эти, скорее всего, были сплошные фантазии…

«А может быть, старик был из тех ?» — подумал Гелька, прячась за мятой автомобильной дверцей. Ему тоже стало жутковато. Но тут же он вспомнил, что старухи никогда не делали зла мальчишкам (если не считать ворчанья)…

Старухи замерли на бочках. На фоне лунного неба они казались статуями из заброшенного парка. Вдруг одна ударила каблуком. Ей ответила другая. За ними топнули сразу несколько. Ещё, ещё… Удары каблуков по гудящему железу перешли в рассыпчатый грохот, но тут же в грохоте пробился чёткий ритм. Рубленая мелодия какого-то быстрого и дерзкого танца. Ведьмы запрокидывали разлохмаченные головы, угловато выбрасывали руки, ломались в талии, юбки метались вокруг них, а железный ритм гремел над пустырём…