Уолтер де ла Мар - Тайна

Итак, семеро детей, Энн, Матильда, Джеймс, Вильям, Генри, Харриет и Доротея, переехали к бабушке. Дом, где старушка жила с самого детства, построили ещё при короле Георге. Особняк этот не отличался красотою, зато был просторным, солидным и без излишеств, а рядом, почти доставая ветвями до окон, рос огромный кедр.

Когда дети вышли из кеба (пятеро сидело внутри и двое рядом с кучером), их представили бабушке. Чёрной стайкой они сгрудились перед старушкой, сидящей на диване у полукруглого окна. Она осведомилась об их именах и повторила каждое мягким, дребезжащим голосом. Затем стала одаривать: одной шкатулку для рукоделия, второму — складной нож, третьей — раскрашенный мячик; все получили что-то по возрасту. А ещё она перецеловала внуков от мала до велика.

— Родные мои, желаю вам жить в этом доме радостно и беззаботно. Я стара и не могу играть в ваши шумные игры, но Энни за вами присмотрит, миссис Фенн — тоже. А по утрам и вечерам приходите к бабуле, и пусть на ваших лицах сияют улыбки. А я буду вспоминать о моём сыночке Гарри. Но после уроков развлекайтесь весь день как хотите. И ещё у меня к вам одна, всего одна, просьба. В углу большой гостевой спальни, окно которой выходит на шиферную крышу, есть старый дубовый сундук. Да, мои дорогие, он даже старше меня, и намного. Сундук даже старше моей бабушки. Играйте где-нибудь в другом месте, только не в этой комнате.

Она говорила с детьми по-доброму и улыбалась им, но была очень старой, и глаза её будто видели уже другой мир.

Семеро детей вскоре почувствовали себя у неё, как дома, хотя вначале были угрюмы и дичились. Огромный особняк предлагал столько интересного и удивительного, столько незнакомого. Дважды в день, утром и вечером, они приходили навестить бабушку, которая с каждым днём выглядела всё более немощно. Старушка с удовольствием рассказывала о своей матери и детстве, и ни разу не забыла угостить внуков леденцами. Так шли недели…

Однажды на исходе дня Генри вышел из детской и в одиночку стал подниматься по лестнице, чтобы посмотреть на дубовый сундук. Он провёл пальцами по резным цветам и фруктам, поговорил с оскаленными орнаментами в углах, а затем, убедившись, что никто не видит, откинул крышку и заглянул внутрь. Впрочем, в сундуке ничего не было: ни спрятанного сокровища, ни золота, ни побрякушек — ничего особенного. Пусто, одни стенки, обитые шёлком цвета жухлой розы, который сладко пах ароматической смесью из сухих лепестков и в сумраке казался ещё темнее. И тут из детской этажом ниже донёсся приглушённый смех, зазвякали чашки. День за окном блёкнул. Темнота, звуки и запахи странным образом будили в Генри воспоминания о матери, которая часто приходила почитать ему на закате, одетая в белое платье из мерцающей ткани. Он забрался в сундук, и крышка мягко закрылась.

Вдоволь наигравшись, шестеро остальных детей гуськом зашли в комнату к бабушке, чтобы получить пожелание спокойной ночи и леденцы. Она неуверенно взглянула на внуков сквозь пламя свечей — будто о чём-то раздумывала.

На следующий день Энн пожаловалась ей, что Генри пропал.

— О боже! Значит, мы его какое-то время не увидим. — Старушка на мгновение призадумалась. — Но помни, и остальным передай, чтоб не совали носа в дубовый сундук.

Однако Матильда никак не могла забыть своего брата Генри. Без него игры стали не в радость, и она, днями слоняясь по дому, всё думала, где же тот может быть. Но так ничего и надумала, только таскала за собой в голых ручонках деревянную куклу и напевала под нос. И вот, одним солнечным утром, Матильда заглянула в сундук, и он показался ей таким благоуханным и загадочным, что она прижала к себе куклу и улеглась на розовый шёлк, совсем как Генри.

Итак, теперь в доме играли только Джеймс, Вильям, Харриет и Доротея.

— Возможно, мои дорогие, Матильда с Генри однажды вернутся, — говорила им бабушка. — Либо вы отправитесь к ним сами. Смотрите, не забывайте моё предостережение.

Харриет с Вильямом, сдружившись, играли в «тили-тили-тесто, жених и невеста», а Доротея с Джеймсом пристрастились к таким дикарским забавам, как охота, рыбалка и битвы.

Тихим октябрьским днём Хэрриет с Вильямом тихонько болтали в гостевой спальне, глядя поверх шиферной крыши на зелёные поля, и тут где-то сзади, попискивая, зашуршала мышь. Дети пошли искать тёмную норку, откуда она вылезла, но ничего не обнаружили. Тогда они начали ощупывать резные завитки сундука и придумывать имена оскаленным орнаментам, совсем как Генри в своё время.

— Придумал! — воскликнул Вильям. — Харриет, давай притворимся, что ты Спящая красавица, а я стану Принцем, который продирается к тебе через терновые заросли.

Харриет со странной нежностью посмотрела на брата, но залезла в сундук и притворилась спящей. Вильям на цыпочках наклонился над нею и, поняв, как высок сундук, залез к своей Спящей красавице — будить поцелуем. Резная крышка медленно повернулась, даже не скрипнув петлями. Только громкие голоса Джеймса и Доротеи временами отвлекали Энн от книги.

А старая бабушка была очень немощна, слаба глазами и совсем туга на ухо.

На крышу за окном тихо падал снег, и Доротея в дубовом сундуке притворялась рыбкой, а Джеймс над лункой во льду размахивал тростью вместо гарпуна, изображая эскимоса. Лицо Доротеи раскраснелось, глаза возбуждённо сверкали сквозь растрёпанные волосы, а у Джеймса по щеке шла кривая царапина.

— Доротея, упирайся! А я поплыву назад и вытащу тебя на берег. Ну же! — со смехом кричал он, не замечая, как его втягивает в открытый сундук.

Крышка опустилась так же мягко и тихо, как раньше.

Энн, оставшаяся без братьев и сестёр, давно вышла из возраста, когда интересуются леденцами, но в одиночку пошла к бабушке, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

Старушка тоскливо взглянула на неё поверх очков, подёргивая головой:

— Ну что, милая, — вцепилась она в ладонь Энн своими узловатыми пальцами. — Вот и остались мы с тобой одни-одинёшеньки свой век доживать!

Энн поцеловала бабушку в дряблую щёку и пошла к двери.

Сложив в кресле руки на коленях, старушка проводила внучку долгим взглядом.

Перед сном Энн любила читать в постели при свечах. Она подтянула ноги к груди и положила на них книгу. Сказка была про эльфов и гномов, и от повествования, лившегося, подобно мягкому лунному свету, белые страницы словно лучились. В огромном доме стояла такая тишина, и сюжет был настолько упоительным, что Энн будто слышала голоса эльфов. Но вот она затушила свечу, закрыла глаза, перед которыми до сих пор мелькали смутные образы, и всё ещё слыша мешанину голосов, уснула.

А глухой ночью встала с постели, распахнула глаза и, глядя перед собою невидящим взором, двинулась через опустевший дом, прошла мимо комнаты, где храпела бабушка, забывшись беспокойным, тяжёлым сном, и лёгким шагом уверенно спустилась по широкой лестнице. Прямо в окно сияла над шиферной крышей далёкая Вега. Энн вошла в странную комнату под светом звезды, как будто ведомая к дубовому сундуку невидимой рукою. Ей словно снилось, что там её кровать, и она опустилась в благоухание старинного розового шёлка. В комнате царила такая тьма, что крышка захлопнулась совсем незаметно.