Елена Булганова - Девочка, которая любит

Здесь все было еще темным, сонным, только основной коридор слабо подсвечен. Конечно, у меня хватило ума не врываться с разбегу в супружескую спальню, но, после того как я раз пять прошелся туда и сюда по коридору (стараясь не шуметь, само собой), наш директор в одной майке и трениках открыл дверь самолично. Выглядел он сонным и встревоженным, даже длинные желтые волосы не успел собрать в хвост.

– Алеша, что случилось? Старые раны беспокоят?

– Нет, я в порядке, – отчитался я. – Просто хочу кое-что обсудить с вами, Эрик Ильич.

– И до утра это никак…

Я выразительно вздохнул.

– Ладно, пошли в мой кабинет.

Едва зашли в прохладную темную пещерку, как я приступил к делу:

– Эрик Ильич, вот я тут подумал: приор и его люди ведь понятия не имеют, что случилось с Игорем? Они могут считать, что он прикончил кого-то, сам был ранен, где-то отлеживался, так ведь?

– Нет, – ответил Соболь таким тоном, что стало понятно: это не ответ на мой вопрос.

– Но вы даже не дослушали! – возмутился я. – А я почти уверен, что они и сейчас в пещере, вынашивают коварные планы. Я бы мог спуститься туда и немного побродить, пока не привлеку их внимание. Ну, будто ничего не помню и не понимаю, где я. Ведь если Игорь вернулся через Пещеру Ложных Воспоминаний…

– Алексей, я давно уловил твою мысль, – чуточку раздраженно прервал меня директор. – Но все это не имеет ни малейшего смысла, уж ты мне поверь. Ну, допустим, примут они тебя за Игоря. Однако Печерский перестал быть атлантом, потерял свою личность в Пещере, и чем тогда он может быть интересен приору? А вот что вернулся – подозрительно. Они просто постараются поскорее избавиться от тебя, и все дела.

– Но ведь приор хорошо относился к Игорю, гораздо лучше, чем к своим сыновьям! – не желал сдаваться я. – Один раз Игорь уже терял пару, но приор Гай тогда помог ему, нашел другую половинку. А что личность потерял, ну, можно же напомнить, какой он был, переманить на свою сторону! Зачем разбрасываться сторонниками? И еще у Игоря талант хирурга, у него руки замечательные!

В отчаянии я сунул под нос Соболю ладони с удивительно тонкими и длинными, почти как у флэммов, пальцами. Но директор остался холоден и неприступен.

– Нет, Алексей, выбрось это из головы. Ни к чему хорошему твоя задумка не приведет. В лучшем случае просто проблуждаешь напрасно по пещере: если там кто-то и обитает, то они надежно укрылись в потайных коридорах и твои шаги даже не услышат – атлантов среди них больше нет.

– Это несправедливо! – завопил я, в отчаянии едва не саданул кулаком по стене, но Соболь вовремя поймал меня за руку, предотвратив разрушения. – Если бы у них в плену оказался кто-то по-настоящему вам близкий, вы бы не рассуждали, а хватались за любую возможность! Но конечно же Ванька и Тася не атланты! Да вы их и не знали почти.

Зря я это сказал. Лицо Соболя, обычно такое открытое и располагающее к себе, на этот раз подернулось, словно рябью, настоящим гневом, и что в разы хуже – страданием. Он отвернулся от меня и негромко проговорил:

– Ты забыл, что среди них, возможно, находится Дима, который для меня как сын. И все вы – словно мои дети. И я прилагаю все усилия, чтобы отыскать его и Тасю с Иваном. Но я не стану рисковать еще и тобой. Хочешь помочь? Обещай не лезть ни во что опасное, чтобы не отнимать напрасно мое время.

– У вас уже есть план? – загорелся я надеждой, ведь Эрик Ильич никогда еще не бросал слов на ветер.

– Возможно. У нас с Тир-Убрелем, если быть точнее. Рассказывать о нем я пока не стану, уж извини. Так обещаешь?

– Обещаю, – вздохнул я.

На этом мы расстались: Соболь отправился досыпать, а я, поскольку сна не было ни в одном глазу, побрел на поляну. Стол стоял неубранным – вчера отмечали отвальную, потом Борис с Миленкой уехали, и наводить чистоту стало некому. Зато очень довольны остались наши козы и конь Пегас: они пожаловали на запах еды и так чисто все вылизали, что утром вполне сойдет за свежую сервировку. Одна из коз, белая и самая упертая, все еще стояла передними копытцами на столешнице, погрузив морду в салатницу. Я не стал ломать ей кайф и пару часов занимался тем, что сначала чистил, потом выезжал своего любимца Пегаса – ведь теперь ему предстояло заново ко мне привыкнуть. В попытках подружиться мы долго бороздили дальние окраины пещеры, пока не примчалась Иола звать меня к завтраку.

Я немного удивился, обнаружив у стола Сашку Афанасенко и Галю, пару Марка, полненькую, румяную и такую милую, что даже смотреть на нее всегда было радостно.

– Мы теперь часто меняемся сменами, чтобы нам, Спящим, тоже бывать в школе, – ответил на мой невысказанный вопрос Сашка. – Ты с нами сегодня?

Я пожал плечами. В обновленной школе я еще не был, так почему бы не наведаться, хоть отвлекусь от мириад тревожных мыслей. Мы в темпе проглотили приготовленные девочками бутерброды, запили чаем, и немедленно потянулись к лестнице, налегке, без сумок или рюкзаков.

На месте мы были от силы через пять минут, – ведь нашу скорость скрывать больше не требовалось. А оказавшись на школьном дворе, я так и замер.

Над зданием уже потрудились Древние, хотя полностью разрушать не стали – оно же старинное, из золотистого местного камня. Силуэт и крыша сохранились, только оконные проемы увеличились и стекла из них исчезли, побеги изумрудного вьюнка не скрыли стены полностью, а словно растеклись по трещинам и стыкам камня, подчеркивая его красоту. Кроме того, появились просторные террасные пристройки с огромными столами и стульями, наверняка для циклопов. Двор в привычном смысле слова исчез, вместо него разбили сад с многочисленными широкими и узкими тропками, фонтанчиками и горками-клумбами; и сейчас по этим тропинкам стекались, спешили к школьному зданию дети и подростки всевозможных рас.

Саня ткнул меня локтем в бок, указывая на лазерный экран справа над овальной клумбой, на котором было расписание занятий, правда, без классов – просто перечень предметов. Каждые полминуты текст менялся с русского на общий и наоборот. В основном привычные уроки типа химии, русского, английского, но встречались и такие, что глазам не верилось: «Драконология» там, или «История исчезнувших рас», или «Криптозоология».

– А где деление на классы? – спросил я.

– А больше такого нет, – просветила меня Галя. – Ученик сам может решать, какие предметы и когда он посещает. Главное, чтобы раз в месяц на беседе со своим куратором он мог показать, ну, что движется вперед и набирается ума. Система Древних.

– Рванем сегодня на драконологию, а? – затеребил нас Афанасьев. – Я еще позавчера хотел, ну, ребят!

Никто, в общем, и не возражал. В расписании был указан номер кабинета, хорошо мне знакомый: раньше там был класс истории, последний раз я в нем с Димкой разговаривал, и это воспоминание здорово подпортило мое настроение. А сегодня мы вошли туда и обалдели: никаких парт не осталось и в помине, пол устлан пушистым зеленым ковром и завален циновками. Почти все уже были заняты, но последнюю в дальнем углу мы успели захватить. Расселись – Санька сразу прилег – и уставились на молодого улыбчивого флэмма, застывшего у лазерной доски в ожидании тишины. У меня екнуло сердце от очередного болезненного воспоминания о Данко, но тут учитель заговорил на общем языке, явно продолжая тему прошлого урока: