Макс Брэльер - Последние подростки на Земле

Я давно понял, что лучше обращать как можно меньше внимания на тот житейский мусор, что на тебя обрушивается. Жизнь собирается нанести удар, а ты просто уворачиваешься и идешь дальше. Думается мне, всегда есть кто-то, кому еще хуже, я прав?

Конечно, если ты не последний человек на Земле. В этом случае хуже никому уже быть не может.

С тех самых пор, как Робинсоны удрали – это было ровно сорок два дня назад, – мне приходится выживать в одиночку в мире, полном монстров.

Это так похоже на сюжет видеоигры, правда?

Поэтому я сказал себе: я знаю, что делать! Я буду относиться к жизни так, будто это видеоигра.

И это нетрудно, ведь я и так всегда смотрел на жизнь под этим углом – как на видеоигру. Мысленно рисовал статистику игроков и их способности, воображал всякие испытания вроде сражения с главным боссом.

Ну, вы ведь знаете, что в видеоиграх нужно выполнять разные задания, получая трофеи и зарабатывая достижения?

Я придумал свои собственные. Я назвал их…

Подвиг засчитывается, когда я достигаю целей и выполняю задания. Чем рискованнее задание, тем грандиознее подвиг. И всегда нужно предъявлять фото в доказательство. Например:

Мне осталось совершить еще 106 подвигов. Когда цель будет близка, я придумаю новые.

А теперь – внимание – речь пойдет о серьезных вещах.

Есть один ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ подвиг, который я еще не совершил. Это

Сейчас я объясню, почему именно этот подвиг – ВЕЛИЧАЙШИЙ из Подвигов после конца света.

Переехав в Уэйкфилд, я решил, что хочу стать фотожурналистом (это просто умное название для съемки всяких крутых тусовок и движухи).

Когда я рассказал о своем замысле Робинсонам, они ответили: «ДА, ТОЧНО, ТАК ВСЕ И БУДЕТ!»

Поэтому я решил разобраться со всем самостоятельно. Я договорился о подработке и стал делать фотографии для школьной газеты. Так я встретил Джун Дель Торо…

Джун была ученицей и одновременно редактором « Газеты средней школы имени Паркера », что очень меня радовало. Вместе работая над газетой, мы всегда найдем о чем поговорить и сможем подружиться – так я думал.

Однако, как оказалось, Джун за работой – это что-то страшное . Но, даже когда она в бешенстве и по уши загружена, она умудряется оставаться невероятно милой…

Здесь я должен внести ясность: мне кажется, Джун меня скорее ненавидит.

Она говорила, что я ленивый. При всем уважении, я не согласен. Я не ленивый, я просто пытался вжиться в образ фотографа : неуправляемого бунтаря, играющего по своим правилам, продвинутого, крутого парня, который всегда, двадцать четыре часа в сутки, остается продвинутым и крутым, продвинутым и крутым.

Джун говорила, что мои фотографии не рассказывают о самых важных школьных событиях. Интересно, что она хотела – фотоотчет о ярмарке выпечки или снимки новой интерактивной доски миссис Грэдвол? Что-то такое?

Понимаете, все эти нудные банальности не по мне. Я люблю движение! Люблю ловить то единственное мгновение, которое никогда больше не повторится.

А сейчас? А сейчас мой фотоаппарат переполненуникальными, смертельно опасными мгновениями.

Вот буквально на этой неделе…

Как бы то ни было, даже если я вызываю у Джун нечто вроде ненависти, что вполне возможно, мне она скорее нравится – причем очень сильно.

Но что с ней сейчас? Жива ли еще? В городе ли она?

Мне известно следующее…

В день, когда начался Монстр-Апокалипсис – и это ФАКТ, – Джун была в школе. Вряд ли она до сих пор там: пару дней назад я проходил мимо школы и с улицы крикнул несколько раз: «Джун!», но ответа не услышал.

Еще я АБСОЛЮТНО УВЕРЕН, что родители Джун остались в городе: на прошлой неделе я подходил к ее дому и видел их машины на подъездной дорожке. Я пробрался в дом и осмотрел все внутри. Было непохоже, что они собрали вещи и уехали на поезде или еще на чем-то.

И я ОТКАЗЫВАЮСЬ верить, что Джун превратилась в зомби.

А это значит, что она ДОЛЖНА быть где-то здесь, в городе.

И я собираюсь ее найти. И спасти.

Теперь вы всё знаете.

Так я живу.

И такая у меня цель.

Я не успокоюсь, пока не доведу дело до конца.

Я – сирота-воин со своими странностями.

Я ураган крутости, воюющий с зомби и истребляющий монстров (на самом деле нет, но это моя история, так что смиритесь). И я обязательно…

Сумерки, закат солнца, все вокруг оранжевое, как фруктовое мороженое. Длинные вечерние лучи проникают сквозь окна моего дома на дереве, и все тише позвякивает ветряной колокольчик из «Товаров для дома», который я повесил у входа.

Я сижу со сломанной рацией, пытаюсь починить ее с помощью своей новой крошечной отвертки.

Обратите внимание! Это называется «рация», а не «портативный приемопередатчик».

По-моему, ремонтные работы продвигаются довольно успешно .

По рации можно связаться только с одним человеком – с Квинтом Бейкером.

Квинт Бейкер был – И ОСТАЕТСЯ – моим лучшим другом! Моим единственным другом.

Когда я только переехал в Уэйкфилд прошлой зимой, единственным из всех детей, кто заговорил со мной, был Квинт. Если вы ребенок, которого отдают в чужую семью на воспитание, и вам приходится то и дело переезжать с места на место, вы привыкаете обходиться без друзей.