Леа Рейн - Время не властно

Я выбежала на мощеную дорогу, по которой не спеша проезжали красивые машины на высоких колесах. Я снова оказалась в двадцатых.

Я побрела по дороге, все время озираясь по сторонам. На улице было очень темно, дорога освещалась желтым светом фонарей и фар машин, проезжающих мимо.

Здесь может быть опасно. Я хорошо помнила, как за мной погнались паладины прямо посреди бела дня. Самым лучшим вариантом было спрятаться, и я даже знала, где — в кафе моего нового друга Теодора. Изнутри доносилась громкая музыка, а люди в нарядных костюмах входили и выходили через деревянные двери вишневого цвета.

Я подошла ко входу, стараясь, чтобы меня не заметили. Моя домашняя темно-синяя кофточка и старые джинсы были совсем не в тему. Но никто не обратил на меня внимания. Многие посетители были навеселе, поэтому ничего не замечали вокруг себя.

В кафе царила атмосфера веселья. В центре стояла девушка в платье цвета слоновой кости. Ее плечи были накрыты меховой шалью, а голову украшала симпатичная блестящая лента с пером. Она пела веселенькую песню и пританцовывала. Вокруг нее столпились улыбающиеся посетители с бокалами в руках. Среди них я заметила Теодора, который сидел на высоком стуле и то и дело отпивал из высокого бокала.

Прекрасная песня девушки меня пленила, и я завороженно наблюдала за ней. Я даже не заметила, как рядом со мной оказался Теодор.

— Как здорово, что вы решили нас посетить, — проговорил он, немного пошатываясь от выпитого алкоголя.

— Добрый вечер, — поздоровалась я, оглядывая его костюм небесно-синего цвета и красиво уложенные волосы.

— Присоединитесь к нам? Вон там мои друзья, — сказал Тео, показывая рукой в сторону группы смеющихся людей.

Я тут же оглядела свою одежду и поняла, что в таком виде мне не стоит ни с кем знакомиться, хотя я была бы не прочь пообщаться с людьми этой эпохи.

— Не переживайте, я могу вам дать один из нарядов моей сестры, — произнес Теодор, будто прочитав мои мысли.

— Было бы здорово! — Я обрадовалась возможности побывать на одной из вечеринок Тео, о которых рассказывала Сесиль.

— Пройдем туда. — Он указал рукой в сторону бархатных занавесок.

На месте помещения, в котором раньше лежал всякий хлам, оказался второй зал. Мы прошли в самый конец, стараясь идти вдоль стены, чтобы посетители не сильно обращали внимание на меня. Зайдя в пустое служебное помещение, я наконец-то смогла расслабиться.

— Моя сестра здесь иногда выступает, так что тут есть несколько ее платьев. Я думаю, она будет не против одолжить вам одно. — Теодор показал мне короткое черное платье, которое ярко блестело на свету. Оно было похоже на платье мамы Шарлин, только покрой был другим.

Я взяла платье и босоножки и повертела наряд в руках, поражаясь тому, насколько красивым он был.

— Я отвернусь, — произнес Тео.

— Лучше выйдите, — ответила я. Мне не хотелось переодеваться при нем.

— Хорошо, буду ждать вас за дверью.

Он вышел, оставляя меня одну. Я пару секунд рассматривала платье, а потом стремительно переоделась, боясь, что кто-то может войти. Скинув домашние кеды, я надела черные босоножки с милыми бантиками. За прическу я не переживала: короткие и кудрявые волосы были в моде в это время.

Когда с переодеванием было покончено, я выглянула за дверь, где стоял Теодор, допивая свой напиток.

— Вам очень идет этот наряд, — сказал он, окидывая меня оценивающим взглядом. — Пойдемте же, я познакомлю вас со своими друзьями.

Мы вернулись в зал как раз в тот момент, когда девушка в белом платье закончила выступление. Все вернулись за столики, и Тео повел меня в сторону небольшой группы людей. Там сидели трое мужчин в красивых костюмах и две девушки в нарядных платьях.

— Господа, хочу представить вам свою знакомую мадемуазель Анаис Арно, — произнес Теодор, когда мы подошли к столу.

Все посмотрели на меня и начали по очереди представляться, но я не успела всех запомнить. Мне было немного неловко, но мы просидели недолго, минут двадцать. Теодор понимал, что вскоре я должна буду вернуться домой.

Оказалось, один из компании — Бернард, которого все называли Бернар, — американский писатель. Он рассказал немного о своих работах и о том, как воевал во времена Первой мировой. Я прониклась уважением к этому человеку, ведь ему через многое пришлось пройти.

Насколько мне известно, в двадцатых годах Париж был местом, куда съезжались иммигранты из разных стран, в том числе из России. Шарлин, которая обожает Шанель, рассказывала мне, что у князя Дмитрия, брата российского императора, и Коко был роман.

Еще я где-то читала о том, что в этом времени на улицах Парижа было много выходцев из Америки. В основном люди искусства — художники и писатели. Они чувствовали, что их страна слишком юна и неопытна, чтобы развить богатую культуру, к которой они так стремились. А Европа с ее многовековой историей давала много возможностей.

Таким был Бернар. Я не могла поверить, что передо мной сидит представитель динамичного искусства ревущих двадцатых.

— Мы должны перед вами извиниться, — проговорил Теодор. — Но нам с мадемуазель Анаис нужно срочно идти.

— Надеюсь, мы еще с вами увидимся, мадемуазель Анаис, — сказал Бернар, поднося стакан с виски к губам.

Попрощавшись с друзьями Тео, которые уговаривали нас еще немного посидеть, мы вышли на улицу. Прошло полчаса с момента моего появления, значит, скоро я должна буду исчезнуть.

Прохладный воздух заставил меня поежиться. Начиналась осень. На небе вспыхивали маленькие золотые звезды, которые наблюдали за нами сквозь тысячелетия. В моей голове пронеслась мысль, что, как бы ни менялось время, небо остается одинаковым. В какой бы эпохе мы ни находились, над нами всегда то же солнце, те же звезды и та же луна. Когда смотришь на ночное небо, можно почувствовать дух других эпох, которым оно было свидетелем.

— Куда мы идем? — поинтересовалась я, когда мы вышли на набережную Сены.

— Просто гуляем. Сейчас на улицах мало народа, поэтому ты сможешь спокойно вернуться в свое время, — ответил Теодор, а я даже не заметила, как он перешел на «ты».

Улица действительно была пустынна, изредка проезжали машины. Мне было холодно: короткое шелковое платье без рукавов совсем не грело, а моя домашняя одежда осталась в кафе Тео. Но даже холод не мог отвлечь меня от волшебной атмосферы ночного Парижа двадцатых годов.

— Ты вся дрожишь, — произнес Теодор, нарушая молчание. — Возьми мой пиджак.

Он остановился и снял с себя пиджак небесно-синего цвета, чтобы накинуть его на мои плечи. Приятное тепло разлилось по телу.

— Спасибо, — смущенно проговорила я, опуская взгляд на свои маленькие черные туфли, украшенные бантиками. Было очень мило с его стороны отдать мне пиджак.