Дмитрий Емец - Черная-черная простыня

Уже поставив ногу на первую «ступеньку», Хитров внезапно вспомнил о пари и, просунув руку в гроб, схватил черную простыню. Потом он долго не мог понять, что именно заставило его так поступить. Взлетев по крышке вверх, он ногой столкнул ее вниз, а сам, подгоняемый ужасом, комкая в руке черную простыню, метнулся напролом к тому месту, где ждали его приятели.

Ветки хлестали по лицу, листья шуршали, со всех сторон и даже из-под земли доносились неясные, смазанные и оттого еще более жуткие звуки. Филька пулей несся по тропинке, перепрыгивая через оградки могил, и мерещилось ему, будто он слышит мерный топот преследующих его неумолимых ног.

Хитров был слишком перепуган, чтобы найти тот провал в заборе, через который он пробрался на кладбище, а потому перелез через железные копья ограды и побежал вдоль нее к тому месту, где у велосипедов ждали его друзья.

Увидев Фильку, белого как мел, перемазанного с ног до головы глиной, сжимавшего в руке скомканную черную простыню, Анька отшатнулась и сразу схватилась за руль велосипеда, пораженный же Мокренко хотел что-то спросить, но не смог ничего выговорить и лишь замычал.

Все еще не очень соображая, что он и зачем делает, Филька защемил черную простыню багажником, и уже минуту спустя два спортивных велосипеда стремительно понеслись по разбухшей осенней аллее прочь от этого места.

– И ты говоришь: она была на кладбище? – Петька очистил апельсин и любовно посмотрел на его сочную мякоть.

– В разрытой могиле, – уточнил Филька, глядя, как дольки бесследно исчезают во рту у Мокренко. Он надеялся, что испортит Петьке аппетит, но ничего подобного не произошло. Уж что-что, а аппетит ему испортить было невозможно.

– И на дне этой могилы был гроб?

– Да, гроб.

Анька недоверчиво сдула с глаз челку.

– Пустой?

– Пустее не бывает.

Они сидели в классе после уроков. На столе перед ними лежала та самая черная простыня. Теперь она была развернута, и в нескольких местах на ней виднелись зеленые пятна плесени. В ведре торчала швабра: сегодня Анька была дежурной, Хитров же с Мокренко остались за компанию, чтобы еще раз обсудить события прошедшей ночи.

– По-моему, ты завираешься... Не могло там быть разрытой могилы! – категорично заявил Петька.

– А простыня откуда?

– Простыню ты с собой притащил. Признайся, что притащил. Спрятал под курткой, в глине измазался и решил нас одурачить. Признайся, что так все и было. Спорим на три желания! – сказала Анька.

Хитров, оскорбленный до глубины души этим недоверием, медленно откинулся назад.

– Ты когда-нибудь раньше видела черную простыню? – спросил он как можно спокойнее.

– Нет, не видела. Но я и страуса живого не видела. И вообще мало ли какого простыни могут быть цвета.

– А плесень?

– Подумаешь, плесень! Брось любую мокрую тряпку в подвал – еще и не такое расцветет. Спорим? – хмыкнула Анька.

Филька решительно встал.

– Ладно. Пошли! – сказал он.

– Куда пошли?

– Туда! На кладбище! Я тебе докажу!

– Да пожалуйста! – согласилась Анька и, поправив свои очки-телескопы, двинулась к выходу из класса.

Хитров даже слегка опешил. Он не ожидал, что она так скоро сорвется с места. Ну Иванова – она и есть Иванова. Не побоялась же она приехать ночью на кладбище.

– Погоди, я простыню возьму, – сказал он.

– Оставь ее тут, свою тряпку. А то потеряешь – хи-хи! – и бабушка огорчится... За рюкзаками придем – разом захватим. Все равно еще доубираться надо, – отмахнулась Анька. – Мокренко, ты с нами?

– Да с вами я, с вами, – пробурчал Петька. Он доел апельсин и выбросил шкурки за окно.

Снизу раздался угрожающий вопль: там убирался девятый класс, и шкурки буквально свалились ему на голову. Такая наглость прощается редко. Мгновенно сориентировавшись, что может последовать за этим воплем, Хитров с Мокренко выскочили из кабинета...

– Ну и где же та могила? Улетучилась? – Скрестив на груди руки, Анька насмешливо наблюдала за Хитровым.

– Говорю вам, она была где-то тут, – растерянно пробормотал Филька.

Уже двадцать минут он безуспешно топтался вокруг мраморной плакальщицы, напугавшей его ночью. Мокренко с Анькой ходили следом, отпуская едкие замечания.

Пытаясь вспомнить, как он шел при лунном свете, Хитров вновь вернулся к обелиску и, убедившись по надписи, что он тот самый, пошел вдоль него, направляясь к окраине кладбища. Сохранившиеся на памятниках и крестах даты становились все менее древними: 1900 год, 1903-й... То и дело Филька возвращался, подозрительно оглядывая каждую могилу.

– Ну все! С меня хватит! – Анька сердито остановилась. – Мы уже все кладбище обошли! С тебя три желания, Хитров!

Филька хотел возразить, но в этот миг Мокренко громко взвизгнул. Обернувшись, ребята увидели, что Петька, неосторожно наступивший на одну из могил, провалился в землю почти до колена и теперь, ругаясь, высвобождает ногу.

Выдернув ее, он отступил назад и стал отряхиваться.

– Блин, размокло все! – крикнул он плаксиво. – Едва ботинок там не оставил!

Филька присел на корточки и ощупал рыхлую землю внутри оградки.

– Вот она, та самая могила! Только теперь она зарыта! А вот и мой след отпечатался у дерева! Ну что, теперь поверила? – крикнул он.

Анька ничего не ответила. Все было слишком серьезно, чтобы вспоминать о споре.

– Похоже, совсем свежая! – сказала она, разглядывая холмик. – Вот так штука: сама свежая, а надгробие старое.

– Да говорю же вам, ночью я сюда провалился! Знаю даже, какой тканью гроб обит!