Анастасия Феоктистова - Инсептер

– Садитесь, – Вагазов кивнул на пыльное кресло.

Леша сел, чувствуя себя ужасно неуютно. Будто он – преступник, а напротив – хитрый полицейский. Во всяком случае, в любимых Лешиных детективных сериалах показывали именно так.

– Алексей Мышкин, вторая когорта, – представился он.

– Знаю, – ответил «полицейский», но в ответ назвать свое имя не захотел. – Итак, Алексей Мышкин, что скажете?

«Не хочет представляться, не надо, – подумал Леша. – И так помню. Ренат Вагазов».

– В смысле?

– В прямом, – Вагазов накрутил стянутые в хвост волосы на палец.

Какой-то не мужской жест, подумал Леша. Хвостатый ему не нравился: ни воспаленные белки его глаз, ни тонкий, чересчур правильный нос, ни этот хвост, напоминающий то ли о викингах, то ли о металлистах.

– Спать хочу, – сказал Леша. – У нас каникулы начались, и я очень хотел выспаться. Можно, пойду?

– Почему вы здесь, среди нас? – Хвостатый задал вопрос, но Леша не сразу понял, что отвечать на него не нужно и что-то промычал. – Почему вас выбрали в напарники? Вы никогда не думали об этом – почему именно вы?

Леша разозлился. Вопрос показался ему глупым. «Потому», – вот что хотелось ответить.

– Вы никогда не хотели, – Вагазов потер нос указательным пальцем, – продолжить семейную традицию? Стать тем, кем были ваши родители?

Мышкин напрягся: к чему он клонит? Уж не знает ли Ренат, что в Леше – кровь инсептеров?

– Мать Гордона Рамзи была медсестрой, и что? Наверное, его никто не спрашивал: хей, шеф Рамзи, почему вы решили стать всемирно известным поваром, а не ставить уколы? – ответил Мышкин.

– Не знаю о ком вы, – парировал Вагазов, – но полагаю, вы клоните к тому, что стать акабадором – хороший шанс в жизни?

Леша насупился и замолчал.

– Наверняка вам тут промыли мозги, что акабадором может стать любой, кто умеет быстро бегать и махать острой палкой, – продолжил Ренат, – что никакого особого происхождения для этого не нужно. Главное – поворотный момент. Хотите узнать о нем правду?

– Ну, положим, хочу, – ответил Леша. «Главное, звучать развязно, будто я класть на него хотел, на Рената на этого».

– У каждого из нас, акабадоров, был он. Момент между жизнью и смертью. Смерть прошла мимо, едва задев тебя, а ты встал и ты снова здесь, только всё по-другому. Мир стал другим. Интуиция обострилась. Ты стал чувствовать по-другому, видеть по-другому. И благодаря этому ты сможешь отличать своих от чужих, эскритов от людей, акабадоров от инсептеров. Это вроде…

– Запаха, – закончил Леша за него.

– Вы его чувствуете?

– Нет, – признался Леша. – Анохин чувствует, я – нет.

– Но тем не менее поворотный момент у вас был, – Хвостатый указал на Лешину руку. – Что это за ожог?

– Я не говорю об этом, извините, – сдержанно ответил Леша, спрятав руку под стол. Остро хотелось залепить этому красноглазому пощечину. Ну, или хотя бы схватить лампу со стола и направить ему прямо в лицо.

– Следуете акабадорскому правилу – не говорить о поворотном моменте? – Вагазов улыбнулся, показав маленькие зубы. – Зря. Потому что каждый акабадор должен помнить об этом моменте, ежечасно, ежесекундно, чтобы понимать, где правда, а где – ее подмена. Этот ожог связан с вашим отцом?

– Я сказал, я не говорю об этом, – просипел Леша сквозь зубы.

– А вот люди вокруг говорят, – пожал плечами Хвостатый, – что исчезновение Ивана может быть связано с инсептером по имени Петр Князь. Знаете такого?

– Нет. «Пусть это прекратится, пожалуйста. Пусть это прекратится».

– Говорят, Князя уже два месяца не видели ни инсептеры, ни акабадоры. Никто. Может, он тоже пропал? Слышали что-нибудь об этом?

– Ничего, – зашипел Леша.

– Почему же вы тогда спрашивали про Люка Ратона в баре «Стрелка»? – Вагазов поднял бровь. Леша вскочил. Рука машинально потянулась к карману, где лежало стило.

– Тут-тук, – в комнату просунулась растрепанная голова Анохина.

– Кирова просит поторопиться, – сказал он. – Можно?

– Можно, – кивнул Вагазов.

Леша выдохнул и, стараясь не смотреть на него, покинул комнату.

Первое ноябрьское утро выдалось солнечным, но холодным. Леша и Никита сидели на лавке около МГУ, щурились на осеннее солнце, ели на двоих длинный сэндвич-багет На вкус он был как резина, но после голодной ночи пошел на ура.

– Этот Ренат, – сказал Леша, пытаясь отодрать прилипшую к зубам кляклую булку. – Мерзкий тип.

– Его очень уважают, – ответил Анохин с набитым ртом. – Глава акабадоров Питера всё-таки.

– Он знает, что я инсептер. Он знает, кого мы искали в баре «Стрелка».

– Дерьмо, – Анохин вытащил из сэндвича мокрый помидор и выкинул в мусорку. Леша посмотрел неодобрительно: не в их положении едой разбрасываться.

– Он нам нужен, этот Вагазов, – заключил Мышкин. – Он знает что-то о том, что происходит. Всё упирается в Питер. Там все ответы.

Леша хмыкнул. Там все ответы. И еще больше вопросов.

– Двести, триста, триста пятьдесят, четыреста, четыреста двадцать рублей сорок копеек! – Никита бросил на стол мятые бумажки. – Лех, ну скажи, как мы умудрились за неделю столько потратить?

Леша насупился, отвернулся с стене и стал разглядывать неизвестное пятно на обоях.

Всю неделю каникул они с Никитой валяли дурака. Анохин, конечно, пытался экономить, но Леша так устал жить без денег, что тянул напарника то в новую бургерную, то в кино или пиццерию. Никита сдался. Даже мокрым, темным ноябрем Москва оставалась прекрасной, и было бы глупо этого не замечать.

А в остальном… Из-за Лешиных троек девятый «А» стал худшим в параллели. Лариса уехала на каникулы в Донецк. Лея Фишер укатила в Тель-Авив. Рома Быков, по слухам, мучился в лагере для одаренных детей под Тверью, куда его запихнул отец. Деньги на Питер растаяли.

В общем, всё было плохо. Нет, просто ужасно.

В ту ночь, последнюю ночь каникул, Леша и Никита поссорились. Анохин в очередной раз напомнил, что нужно в Питер, а Леша взорвался. Он знает! Только денег нет на поездку и с учебой не клеится!

Никита включил фонарик под одеялом и читал. Или делал вид, что читал. Леша пялился в потолок, разглядывал тени, как в детстве.

Где сейчас отец? Может, Алтасар полностью завладел его сознанием, и все усилия напрасны? Может, Люк Ратон никогда не найдется и не сможет дать отпор мальпиру?

Вдруг в дверь тихонько постучали. Никита откинул одеяло и приложил палец к губам.

Стараясь не скрипеть кроватью, Леша поднялся и на цыпочках подошел к двери.

– Мужики, это я, откройте! – послышался знакомый голос.

«Рома?» – шепотом спросил Анохин, и Леша неуверенно кивнул. «Надо же – то гонялись за Быковым, то вот он сам, под дверью стоит».

– Он книгу хочет спереть! Я сейчас открою, а он мне по голове – хрясь – и всё! – возразил Леша.