Владимир Аринин - Оранжевая звезда [повесть]

Хризантема схватила меня за руку, и мы вбежали в боковую комнату. Оглянувшись, я еще увидел Астру: она опустилась на одно колено, шляпа слетела с ее головы, длинные волосы распустились и упали на плечи, щеки горели. Астра целилась из пистолета. Вид у нее был веселый и дерзкий. Астра сражалась! Такой я ее и запомнил навсегда.

Как мальчишка, я, конечно, позавидовал Астре. Мне очень захотелось тоже сжимать в руке пистолет и сражаться. Но пистолета у меня не было, и приходилось спасаться бегством.

Хризантема вела меня по каким-то нежилым комнатам и темным коридорам. Она прекрасно знала здесь все ходы и выходы.

Мы выбрались из дворца и оказались в саду. Прячась за деревьями, добрались до стены. В ней за густой травой оказалось отверстие.

— Эту дыру мы с Астрой проделали, — шепотом сообщила Хризантема.

Мы выбрались за стену, пригибаясь, перебежали к ближайшим кустам и спрятались за ними.

Во дворе гремели выстрелы. И вдруг они стихли.

Мы долго ждали Астру. Мы не верили, что кактусы схватили ее. «Она смелая и ловкая, она не дастся им в руки!» — успокаивали мы себя. Но время шло, а Астра не появлялась.

Из ворот дворца выбежало несколько солдат-кактусов. Надо уходить.

— Они будут искать нас, — прошептала Хризантема.

Мы поползли между кустов, добрались до небольшого леска и вышли к озеру. Кажется, нас никто не преследовал.

На берегу была лодка. Хризантема села в нее, я взялся за весла… Вокруг было тихо. Уже вечерело.

Мы плыли по озеру к Дикому лесу. Он надвигался нам навстречу высокой темной стеной. Озеро клубилось туманом.

Вот и противоположный берег. Мы вышли на него, и тут Хризантема, до этого твердо державшаяся, громко заплакала.

— Астра погибла, — с трудом произнесла она сквозь слезы и расплакалась еще сильнее.

Дикий лес оказался совсем не страшным. Даже не знаю, почему его все боялись. Правда, здесь встречались и птицы странного вида, и корявые, причудливо изогнутые деревья, похожие на застывших чудищ. Но все же это был просто-напросто старый густой лес с полянами и чащами, ручьями и оврагами, грибами и ягодами, и он надежно укрыл нас с Хризантемой. Здесь мы могли не опасаться преследователей.

Пришла ночь. Темнота окружила нас. Мы сидели под могучим старым деревом на охапках травы, которую я нарвал.

Над нами шелестели листья. Из темноты иногда доносились приглушенные крики птиц, какие-то шорохи. Потом все стихло…

Спать мы не могли. Хризантема плакала и все время вспоминала сестру.

— Она мне вчера сказала, что у нее есть какой-то секрет, — глотая слезы, говорила Хризантема. — Обещала сегодня рассказать… Я и сама догадывалась. Ведь ее одежда — это старый карнавальный костюм. Какая она у нас все-таки отчаянная… Это она первая сказала, что вас надо спасать, но утром куда-то подевалась. А медлить было нельзя, и я решила действовать одна… Неужели я ее больше не увижу?

Я, как умел, утешал Хризантему. Но только под утро она заснула. Я тоже дремал.

Проснулись мы уже довольно поздно. Высоко в небе сияли два солнца: большое оранжевое и маленькое голубое. Лес звенел птичьими голосами.

На глазах у Хризантемы опять показались слезы. Но она утерла их и решительно сказала:

— Хватит плакать. Слезами никому не поможешь. Идемте.

— Но куда? — удивился я.

— Мы должны найти Странное ущелье, — ответила Хризантема.

— Какое Странное ущелье? И зачем? — удивился я.

— Но ведь назад пути нам нет. Позади — Пырей и его кактусы. А знаете, когда совсем плохо, когда не на что надеяться, я надеюсь на чудо.

— Но при чем здесь Странное ущелье? — спросил я.

— Со Странным ущельем связана какая-то тайна, — сказала Хризантема. И к тому же… должны же мы куда-то идти. Идемте!

— Как же мы найдем дорогу?

— Странное ущелье где-то в глубине леса, и у меня такое чувство, что я сумею его найти.

И мы пошли в глубь леса, раздвигая высокие, в наш рост, травы и кустарники.

— Расскажите мне о своей планете, откуда вы прилетели, — попросила меня Хризантема.

Мы шли в это время вдоль веселого журчащего лесного ручейка. Он напоминал мне что-то близкое, земное.

Что же рассказать этой девочке-цветку о Земле? Разве о ней расскажешь? Но это нужно, это важно сделать.

Рядом с маленькой золотоволосой Хризантемой я вдруг почувствовал себя намного старше ее. Все мальчишеское будто исчезло во мне. И я заговорил совсем как взрослый:

— Земля, — сказал я, — маленькая планета. Конечно, маленькая она по сравнению с многими другими планетами. Для нас, землян, она — главная планета и самая красивая. Мы, земляне, — это слово я произносил с особым волнением, — очень любим нашу Землю. На ней есть глубокие океаны и моря и высокие горы, вечно холодные ледники и раскаленные пустыни, леса и луга, реки и озера, тысячи городов и селений. Люди освоили Землю, обжили ее. И теперь осваивают космос…

— Мне бы хотелось побывать на Земле! — призналась Хризантема. — Но, скажите, правда, что летать в космосе опасно и страшно?

Я ответил, что в какой-то мере это правда. В космосе бывает и страшно, и опасно. Но космоса не надо бояться, нужно уметь его побеждать — тогда он не будет казаться страшным.

— Но все же, если можно, расскажите что-нибудь страшное, — попросила Хризантема. — Пожалуйста!

Не очень мне сейчас хотелось такое рассказывать. Но Хризантема просила (на Земле дети тоже часто просят рассказать про страшное), и я, немножко подумав, решил — ладно, пусть знает о двойнике Оранжевой звезды. И я рассказал Хризантеме о том, как во время пути мой корабль приблизился к какой-то планете. Я-то думал — это Оранжевая звезда. Все измерения совпали, да и над планетой светили два солнца: большое оранжевое и маленькое голубое.

Я был рад тому, что моя цель достигнута! Но, совершив посадку, увидел неожиданное: планета была мертвой. Голые скалы. Каменистая сухая почва. Глубокие трещины. Вокруг ни души, ни звука…

Мне стало страшно, и я включил двигатели, чтобы улететь. Но двигатели не работали: мой корабль тоже стал как мертвый.

Стараясь не поддаваться отчаянию, я вышел наружу и огляделся: только темная пыль клубилась над унылой равниной, которая уходила к горизонту.

Это тяжело — иметь мечту, стремиться к ней и вдруг увидеть: твоя мечта мертвая. Только камни, пыль, пустота…

И все же я испытывал гордость, так как достиг цели.

Хотя на глазах у меня были слезы, мне почему-то захотелось петь. Слова как-то сами по себе стали складываться в строки, и я запел: