Владислав Крапивин - Летчик для особых поручений

— Ты разве не понимаешь? Вам же в сто раз опаснее, чем нам. Если мы попадемся, нас запихают в приют, вот и все. А вас главный суд острова приговорил к смерти.

— Как же мы попадемся? Сам говорил, что слуги Ящера сюда не сунутся.

— Кто их знает... Вдруг придумают маски от газа?

Ничего себе, успокоил! Я спросил с тревогой:

— А почему ты думаешь, что вам ничего не сделают, если поймают?

— Не посмеют. Закон не позволяет убивать детей, которые родились на острове.

— Дуга убили...

— Он был уже большой.

— В Точку стреляли.

— Ну... это, наверно, случайно...

Я вздохнул и отвернулся.

Галь не успокоил меня. Да, по-моему, и сам он не верил тому, что сказал.

— Надо лететь, Жень... — опять проговорил Галь. — Вас дома ждут.

И снова я весь как бы рванулся к дому. И опять остановила тоска: неужели расстанемся навсегда?

Хотя, если по правде говорить, кому мы здесь нужны? Зачем?

— Ладно, — горько сказал я. — Полетим. Здесь от нас какой прок? Одни несчастья...

Галь укоризненно мотнул головой:

— Зачем ты так? Вы рассказали нам про порох. !. Без вас мы бы всю жизнь просидели на той скале.

— А Дуг...

Галь сжал губы, помолчал и сказал очень тихо:

— Ну что ж... Раз это война...

Прощались мы недолго. Когда Птица опустилась на перекладину покосившихся ворот, мы встали тесным кружком и замолчали.

Потом Юлька прошептал:

— Ребята, вы простите меня...

— Не надо про это, Малыш, — сказал Галь. — Ты наш друг...

...Пока мы видели ребят с высоты, они все махали, махали нам. Но скоро их скрыли деревья. В горле у меня словно сидел занозистый кубик, я старался его проглотить. А потом опять подумал: «Домой летим!» И стало легче. Я посмотрел на Юльку. Он виновато улыбнулся мне. На губах у него еще не совсем зажили порезы...

Я думал, что Птица сразу полетит на северо-восток и мы скоро окажемся над морем. Но Птица повернула к западу и вдруг начала опускаться.

Внизу был темно-зеленый лес и яркие проплешины лужаек. Мы приземлились на краю большой поляны, где росли кусты с желтыми цветами.

— Ты что, Птица? — начал я. — Нам надо домой! Понимаешь, Птица? До-мой...

И вдруг я узнал место! Это была та поляна, где я впервые встретил Птицу. Вот и дерево с темной грудой гнезда. И голова птенца торчит над хворостом. Он подрос, птичий малыш, голова стала крупнее и клюв крепче.

— Юлька, не бойся, — заговорил я. — Это дом нашей Птицы. Она залетела, чтобы покормить птенца. Ведь она улетает надолго, а он один остается...

Птица затрещала клювом и закивала, словно хотела сказать: «Правильно. Вы не волнуйтесь, я долго не задержусь...»

Я отвязал от птичьих ног сиденье. Птица тут же поднялась и улетела. Юлька посмотрел ей вслед с большой тревогой. Он, видимо, боялся: вдруг она не захочет унести нас домой? Но я был уверен в Птице и ни капельки не волновался.

— Давай полежим, — сказал я Юльке. Мы легли в траву и стали смотреть на редкие желтые облака. Они быстро бежали под юго-западным ветром.

— Кто-то идет, — неожиданно проговорил Юлька. Нервы у него все время были как струнки.

Я прислушался. В самом деле, кто-то неторопливо шел среди деревьев.

Юлька затравленно глянул на меня. Я кивнул ему: «Давай за мной», и мы, не поднимаясь из травы, уползли за деревья. Залегли.

Шаги опять приблизились. Тогда мы, пригибаясь, побежали в глубину леса. Я боялся не только за себя и Юльку. Не хотелось мне, чтобы кто-нибудь увидел гнездо Птицы.

Высокая трава, заросли и лианы мешали нам, а тот человек шагал, будто по ровной дороге, и все приближался. И наконец мы услышали голос:

— Не убегайте и не бойтесь. Я никому не причиняю зла.

Я узнал этот голос. И остановился. Выпрямился. Взял в ладонь рукоять кинжала.

— Юлька, это Отшельник.

Отшельник подошел — спокойный, неторопливый, в своем сером балахоне, подпоясанном травяной веревкой.

— Мир вам в этом лесу...

— В лесу, конечно, мир... — насмешливо сказал я.

Он узнал меня, но не удивился. И ничего не изменилось в его бледно-голубых глазах.

— Ты жив, — проговорил он. — Это хорошо. У тебя счастливая судьба.

— Жив, — откликнулся я. — А как вы живете, Отшельник? Нашли Главную и Вечную Истину?

Он качнул головой:

— Не нашел. И наверно, не найду: жизнь коротка. Я теперь думаю иногда о других вещах...

— О каких? О совести? Вы знаете, что такое совесть, Отшельник? — проговорил я, сдерживая злость.

Он вопросительно смотрел на меня и, кажется, немного забеспокоился.

— Совесть — это такое чувство, — объяснил я. — Ну, например, если ты приютил в своем доме человека, а потом выдал его врагам, от этого делается плохо. Не спится. Мысли разные... Не было с вами такого?

Он посмотрел себе под ноги, глянул на Юльку, потеребил травяной жгут на поясе. После этого опять поднял на меня водянистые глаза.

— Ты напрасно осуждаешь меня. Совесть неспокойна у тех, кто творит зло. А я не делаю ни зла, ни добра. Пусть люди живут как хотят, я им не мешаю.

— Не мешаешь?! — взорвался я. — А зачем показал не ту дорогу?!

Он вздохнул:

— Как же не ту? Другой дороги просто не было.

— Была! Назад, в обход города, к бастионам!

— Но зачем идти назад, если шел вперед? Нельзя убегать от судьбы. Это нарушит законный ход событий. А когда нарушаешь этот ход, найти Истину еще труднее...

— Врешь ты все, — сказал я. — Ты просто боялся, что придут слуги Ящера и возьмут за шиворот: «Почему не выдал беглеца?»

Он кивнул:

— Да, ты прав. Это помешало бы мне искать Истину. А Главная и Вечная Истина гораздо важнее жизни одного человека.

«Вот скотина», — подумал я и сказал:

— Уходи. Ты предатель.

— Ну и что? — возразил Отшельник. — Еще неизвестно, плохо это или хорошо. Рядом с тобой стоит твой друг, он тоже предатель, но ты не гонишь его...

Я плечом ощутил, как Юлька покачнулся. Будто в него камнем попали. И я заорал на Отшельника:

— Сравнил! Ты!.. Тебя бы в такое дело пихнуть! Молчи лучше! Уходи! И попробуй еще раз выдать нас!

Отшельник слегка отпрянул, но лицо его не изменилось.

— Я не собираюсь вас выдавать. Зачем? Да вы и не спрашиваете дороги, сами идете... Прощайте...

Он обошел нас и стал уходить, не оглядываясь. Трава и заросли будто сами расступались перед ним.

Меня опять взяли злость и обида.

— Не найдешь ты Истину, Отшельник! — громко сказал я ему в спину.

Он не оглянулся. Тогда я крикнул:

— А хочешь, я тебе ее скажу?! Хочешь?

Отшельник остановился. Обернулся.

— Надо быть человеком — вот и вся Истина, — сказал я. — Понимаешь? Че-ло-ве-ком! А ты червяк! Сидишь в своей норе, и на всех тебе наплевать... Ну и сиди, пока не сдохнешь!

Я взял Юльку за руку, и мы пошли. Долго шли, потому что успели убежать далеко, когда перепугались шагов.