Кир Булычев - Убежище

— Рыжиков совсем не осталось, — ответил Сева.

Вообще-то он думал, что так любит лес и так себя в нем хорошо чувствует потому, что произошел не от обезьяны, как все остальные люди, а от волка или лисицы. Если посмотреть на Севу в профиль, то увидишь, что он даже немного похож на лисицу, потому что у него острый, чуть курносый нос, глаза раскосые, зеленые, а волосы темно-желтые, почти рыжие, но не совсем рыжие.

В лесу Сева был своим. Звери и птицы, которые других людей опасались, его просто не замечали, как не замечали друг дружку.

В лесу Сева начинал все нюхать, как настоящий тамошний житель. Он различал в сто раз больше запахов, чем остальные люди, и поэтому не любил, когда рядом курили или дышали перегаром.

А мама, как назло, курила. Даже иногда натощак.

Как-то Сева признался, что может выследить в лесу любого зверя. Мама потрепала его по затылку и сказала:

— Даже в фантазиях лучше знать меру, не будет стыдно перед людьми.

Со взрослыми разумнее не спорить. Если взрослого переспоришь, рискуешь получить по шее. А маме нюх когда-нибудь пригодится. Он ведь всегда может разгадать яд, который ей подсыпят враги. А кто мамины враги? Соседка Анька Бородуева? Или Мария Васильевна с работы, которая опять жаловалась на маму Принципалу? А если Мария Васильевна отравит маму, самой же хуже — не на кого будет жаловаться Принципалу.

Тут Сева вспомнил, что он гуляет по лесу. Запахло сыростью, небольшим болотом, не прудом, не речкой, а именно болотом, где ароматы трав смешиваются с запахом стоячей темной воды.

Сева направился к болоту.

Пришлось пробиваться сквозь кусты, которые не желали пропускать чужака в самое сердце леса. Болото было верховое, из такого начинаются ручейки.

Болото было окружено широким кольцом пышных моховых кочек, нога уходила в них по колено, и мох обнимал ногу теплыми пальцами.

А в середине цирка моховых кочек блестела вода, в ней плавали большие листья водяных лилий, и метрах в двадцати от Севы, на самом глубоком месте, буквально сверкал белый цветок с золотыми тычинками в центре. Не хватало только белого лебедя, но ведь белые лебеди не водятся на болотах за Разуваевкой. И даже странно, что никто не насорил в таком красивом месте. Бывают люди, которые видеть не могут чистых и красивых мест и стараются сразу все испортить. Они даже специально приезжают за город, чтобы навредить природе.

— А сюда, — сказал грибной дед в сером плаще с самоходной сумкой сзади, — сюда не каждый попадает. Иной или мимо промахнется, или в болоте завязнет. Со смертельным исходом.

Дед захихикал, и непонятно было, пошутил он или правду сказал.

Ближе к болоту дед подходить не стал, потому что здесь ему нечего было подбирать, да и сумка между кочек не пролезала. Он пошел дальше, будто забыл о Севе.

А уж Сева о нем забыл наверняка.

Потому что на большом листе лилии, который прогнулся под ее тяжестью, сидела довольно красивая зеленая лягушка с желтым животиком и лапками.

И это было бы еще ничего, если бы Сева не различил на ее треугольной голове маленькую серебряную корону, королевскую, но маленькую.

Значит, он увидел царевну-лягушку, кем-то наверняка заколдованную, которую теперь он должен расколдовать и жениться на ней. При условии, конечно, что удастся превратить ее в прекрасную девицу.

— Здравствуйте, — сказал Сева лягушке.

Лягушка не ответила. Она в упор смотрела на него блестящими глазками.

Другой на месте Севы мог испугаться, удивиться или просто решить, что он сошел с ума. Но Сева не удивился. Ведь он был убежден, что остатки сказок прячутся по лесам, болотам и пещерам, и нет ничего странного в том, что время от времени некоторые люди их видят. И Сева относился к их числу.

Сева немного растерялся. Он даже обернулся, чтобы позвать деда с палкой — может, он подскажет, как поймать царевну-лягушку? Но деда, конечно, и след простыл. А это выражение означает, что в древние времена люди ходили босиком и у них были такие горячие пятки, что на следах можно было яичницу жарить.

Кочка, на которой стоял Сева, постепенно опускалась в болото, и ноги в кедах уже промокли. А никакого решения в голову не приходило.

— Интересно, — сказал Сева, — вы меня ждали или вообще?

И тут он вспомнил: царевич в сказке стрелял в нее из лука, и лягушка немедленно оборачивалась прекрасной царевной.

Лука у Севы не было.

— У вас проблемы? — спросил Сева.

Лягушка не ответила. Вернее всего, в таком виде она говорить не умела, но как превратить ее в человека, Сева не знал.

А может быть, он ей вовсе не нужен? Почему надо подчиняться сказочным правилам, которые теперь и не действуют? Вернее всего, это не царевна, заколдованная каким-то Кощеем, а генетический уродец. У нее на голове утолщение, которое кажется короной.

— Если вы ничего не скажете, — заявил Сева, которому вся эта сказка вдруг надоела, — то я пошел в лагерь. У нас скоро ужин. Не могу же я из-за лягушки голодным оставаться.

Конечно, это были слова обыкновенного простолюдина, а не будущего принца. Но так как принцы остались только за границей, то Сева думал, что он прав.

Сева повернулся и перепрыгнул на следующую кочку.

Он понимал, что ведет себя неправильно, но что будешь делать, если не знаешь, как вести себя правильнее?

Вот и еще одна кочка… еще одна.

И тут, как вы понимаете, Сева остановился.

И поглядел через плечо.

На листе лилии лягушки не было.

Где же она? Неужели нырнула?

Сева стоял, повернув голову назад, и чего-то ждал.

И дождался.

Лягушка вспрыгнула на кочку, где он только что стоял, и замерла, глядя на него.

Может, это случайность?

Посмотрим.

Сева прыгнул на следующую кочку и через три кочки выбрался на тропинку.

А сзади услышал:

Шлеп, шлеп, чвак, плюх…

Лягушка догнала Севу и замерла у его ноги.

— Но учти, — сказал тогда Сева, — я не принц и даже не граф, так что не надейся на дворцы и усадьбы.

Он так строго разговаривал с царевной-лягушкой, потому что стеснялся.

Лягушка сидела неподвижно.

Сева решился, присел на корточки и положил руку на землю ладонью вверх.

Лягушка, словно ждала приглашения, вспрыгнула на ладонь. Она оказалась тяжелой и холодной.

Но главное: Сева увидел, что корона на голове ажурная, тонкая, резная и совершенно серебряная с камешками. Никакого генетического уродства, а сплошная бижутерия.

Сева поднялся и пошел к лагерю. Он шел осторожно, чтобы лягушка не свалилась с ладони, и у него было хорошее настроение, которое было очень трудно объяснить.

Ну подумайте: идет по лесу, раздвигая свободной рукой кусты, молодой человек Всеволод Савин, ничем от других обитателей лагеря «Елочка» не отличающийся, кроме того, что он совсем особенный.