Кир Булычев - Наездники

— Мы хотим жить, — твердо сказала женщина-наездник. — Мы хотим жить не меньше, чем вы. Мы любим своих детей так же, как и вы. Отдайте нам личинку, и мы уйдем. Больше вы нас не увидите.

— Не отпускай их! — закричала Верка. — Пускай они лучше убьют меня!

— Почему ты так говоришь? — удивилась женщина. — Ты что, жить расхотела?

— Завтра вы убьете маму другой девочки, — сказала Верка. — Вас будет больше…

— Пускай это будет честная война, — сказал детеныш. — Но завтра.

— Я жду, — повторила женщина. — И не думайте, что я пожалею вашу девочку. Это чужой ребенок. А у меня есть свой, и он умрет, если вы его мне не вернете. Мой ребенок мне дороже. Вы думаете, что я — насекомое и поэтому не могу испытывать чувств. Это неправда. Я наполовину церцерис, а наполовину человек. И неизвестно еще, чего во мне больше.

— Ой! — Сабля наездницы больнее вонзилась в горло Верки.

— И вы хотите, чтобы я сейчас отложила в нее яйцо? — спросила женщина.

— Остановитесь! — воскликнул Ванечка. — Мы согласны.

Он вытащил из верхнего кармана мобильник и спросил:

— Ты все слышала, Елена?

— Слышала, — донесся голос Елены. — Куда нести личинку?

— Вот это разумно, — обрадовалась женщина. — Мы спустимся к выходу, там нас ждет машина. Вынесите личинку туда.

— А Вера? — спросил Ванечка. — Почему вы ее не отпускаете?

— Потому что мы не верим людям. Мы для вас — ядовитые, опасные насекомые, нас можно обмануть, а при нужде и сапогом раздавить.

— У вас нет оснований нам не верить! — крикнул Ванечка.

— Есть, да еще какие!

Женщина подтолкнула Верку к двери.

Детеныш семенил рядом. Из его груди тоже торчала сабля.

В коридор он выскочил первым и закричал:

— Все с дороги!

Все послушно кинулись в разные стороны.

Только мужчина с бородкой не побежал.

— Погодите! — закричал он. — Эта девушка нуждается в помощи, она мне сама в этом призналась! Что вы делаете? У вас нож? Это запрещено!

— Расправься с ним! — крикнула женщина детенышу.

Тот кинулся к мужчине.

Но дядька с бородкой и на этот раз не побежал. Он стал отбиваться от детеныша палкой и попал ему по голове.

Детеныш упал и задергался.

Дядька кинулся к женщине. Верка почувствовала, что матка сейчас вонзит в нее свою саблю, и рванулась — сабля полоснула по щеке.

Дядька с палкой накинулся на женщину, но вдруг замер, будто на стенку наткнулся.

В этот момент в коридоре появилась Елена со свертком.

Женщина отбросила Верку, на бегу наклонилась и подхватила лежавшего на полу детеныша.

Тот перебирал ножками и попискивал.

Женщина врезалась в Елену и выхватила у нее пластиковый пакет.

— Это он?

— Он… — Но Елена уже смотрела на Верку, которая сидела на полу и зажимала рукой разрезанную щеку. Между пальцев текла кровь.

В конце коридора наездников встретил человек в ватнике. Именно ему матка отдала на бегу личинку.

— Они сейчас полетят, — сказала Верка.

Но наездники не полетели.

Они повернули в боковой коридор, который, как потом узнала Верка, вел в подвалы.

И сгинули.

Ванечка начал твердить:

— Сейчас мы их перехватим. Сейчас, я уже вызвал ОМОН.

И вдруг Верка закричала на него:

— Оставьте их в покое! Им тоже жить хочется!

— Как можно? — возмутился Ванечка. — Они ведь только кажутся людьми. А внутри — это злобные насекомые. Их надо истреблять, иначе они сами нас истребят. — Он сверкал очками, потому что вертел головой, словно все время отрицал собственные слова. — Может быть, их уже миллионы. А отпустив этих, мы увеличим их число. И сегодня же они нападут на невинную жертву — на тебя, в конце концов!

— Надо не так, — сказала Верка. — Не убивать надо!

— А как же?

По коридору, громко топая, бежали омоновцы в вязаных шапках, в которых видны были только глаза.

— С ними надо говорить.

— Как говорить, как? — кричал Ванечка. — Мы же их естественная пища. Они другой не хотят.

— Пойдем, Верочка, — сказала Елена и повела ее обратно к своему кабинету, оставив Ванечку разбираться с омоновцами.

— Что делать, что делать? — спрашивала Верка.

— Я сама не знаю. И дурак будет тот, кто скажет, что знает ответ.

— А мама? — вспомнила Верка. — Как мама?

— Пойдем, я проведу тебя в реанимационное отделение, — сказала Елена. — Но предупреждаю — ни звука, ни лишнего движения. Тебя не видно.

— А меня и так никогда не видно, — ответила Верка и подумала: вот согласилась бы она на десять тысяч долларов, ничего бы не изменилось — они же своего зародыша все равно получили. А так бы построили для бабы Эллы новый дом…

Потом она подумала: «Сейчас быстренько посплю возле маминой койки, а с утра Катьку доить — и в больницу к бабе».

Но жизнь не будет прежней, потому что теперь вернулась мама.

И Верка теперь не одна.