Джеймс Блиш - Добро пожаловать на Марс

— Конечно, — мягко сказал Дольф. — И ты тоже. И начнем беречь себя прямо сейчас. Ложись-ка спать. Тебе все еще нужно побольше отдыхать. А я пока упакую вещи и приготовлюсь. Хочу отправиться в путь, как только стихнет утренний ветер.

— Ладно, — сказала Наннет.

По каким-то причинам она выглядела подавленной, хотя очень старалась не показывать этого.

Однако, утром, перед тем, как он надел кислородную маску, собираясь выйти из дома, Наннет ошеломила его, поцеловав на прощание. До сих они тщательно избегали даже самых незначительных прикосновений, хотя часто нуждались в них. В ответ Дольф лишь быстро коснулся ее плеча, надел маску и отвернулся, потому что он чувствовал, что иначе вообще никуда не уйдет. И еще Дольф подумал, что с этого момента все может стать гораздо труднее.

Но на практике, трудным оказались лишь первые пятьсот шагов подъема на гребень кратера.

Пятьсот шагов составляли, примерно, одну десятую мили, а миля была половиной пути, который должен был пройти Дольф, поднимаясь, чтобы достигнуть плоского плато марсианской пустыни... две мили, если считать по прямой, но вместе с неизбежными обходами это расстояние могло удвоиться.

Однако его нужно было пройти, и Дольф прошел.

Не считая опытных спортсменов, все горы кажутся людям похожими друг на друга. Именно это заставляет романистов обогащать подъемы в горы снежными людьми, мантикорами и другими монстрами, настоящими или мифологическими. Дольф не столкнулся ни с чем подобным, однако, его подъем не был из-за этого более унылым или менее отчаянным, а кроме того, он был, по разным причинам, уникальным.

Серьезным неудобством была необходимость непременно подняться на самый верх, однако, появились другие особенности ландшафта, которые, к удивлению Дольфа, действовали в его интересах. Одним из них было то, что он поднимался не на гору, а вылезал из дыры, пробитой когда-то каким-то астрономическим телом. Следовательно, он поднимался не по ровным, местами становящимся отвесными, стенам, а по неровному, но более мягкому лимониту, где было можно найти больше опоры для ног и рук. Как и лунные кольца, стенки кратера было относительно пологие. Располагались они тоже террасами, образовывающими естественные площадки, на которых можно было останавливаться, чтобы поесть и отдохнуть, а большинство таких террас были достаточно широкими, чтобы на них можно было спать, не боясь скатиться с края. А еще, в отличие от лунных террас, выступы их были обкатаны ветром и расколоты разнообразными трещинами.

Также, в отличие от лунных террас, их соединяли наносы из песка. По ним, как и по растрескавшимся скалам было легче идти, хотя легче было и поскользнуться, так что Дольф, однажды чуть не свалившись вниз, поднимался по ним с осторожностью муравья.

Геология — точнее, здесь ее нужно было называть ареологией, — приготовила ему и ловушки. Лимонит, например, был не такой рассыпчатый, как песчаник, но и не очень связанный. Он казался твердым, но, когда Дольф уже шел по краю террасы, обнажение под его рукой вдруг превратилось в валун размером с бочонок. Дольф испытал отвратительное чувство, когда внезапно у него из-под руки исчезла опора, но он метнулся вперед и все же успел благополучно остаться на краю.

Благополучно? Несколько секунд Дольф не был в этом уверен. Он замер, успокаивая дыхание и нервы, и смотрел, как падал вниз валун, опасаясь, как бы за ним не покатились другие. Но из-за более слабой тяжести на Марсе, этого не случилось. Когда валун ударил в стенку кратера и высоко подпрыгнул, его примеру последовала лишь еще пара других. Они падали со сказочной медлительностью, это было красивое зрелище, но у Дольфа кровь застыла в жилах, когда он увидел внизу свой дом, выглядящий с этой высоты двумя маленькими спичечными коробками. Дольф испугался, что валуны налетят на них и сотрут в порошок. Но, когда пыль от их падения улеглась, было видно, что спичечные коробки целы и невредимы. Валуны прошли гораздо правее. Вероятнее всего, Наннет даже не узнала об опасности, потому что падение валунов было не таким тяжелым, чтобы сотрясти землю, а в разреженном воздухе прошло практически беззвучно.

Кроме того, Дольф уже сообразил, что его подъем проходил не по прямой, а под углом от лачуги, так что, даже если бы вниз покатилась настоящая лавина, она все равно прошла бы в сотнях футов от Наннет. Но это происшествие сделало Дольфа более осторожным, и замедлило продвижение.

А затем, внезапно — когда Дольфу уже казалось, что он будет вечно взбираться на эту гору, — он поднялся с очередной террасы и оказался на самом гребне, и под ним распростерлась залитая солнечным светом второй половины дня пустыня.

Несмотря на ее неподвижность, ослепленным глазам Дольфа казалось, что она все же движется каким-то странным образом. Ветра не было вовсе, нигде не курились песком вершины дюн, но ощущение движения не проходило. Не сразу Дольф понял, что это просто причудливая игра света. Покатая пустыня, казалось, горела спокойно и неумолимо, словно сами атомы древних песков, распадаясь, на глазах у него превращались в холодный свет. Свет, словно блеск бриллиантов, превращал ржавый цвет песков в коричневый, а тени казались жидкими лужами разлитых чернил.

Дольф пошарил взглядом. Невзирая на солнце, небо было достаточно темным, чтобы на нем было видно множество звезд, но даже сквозь его черноту проглядывали синие оттенки. В целом небо выглядело так, словно состояло из тех же чернил, слегка побледневших вокруг Солнца и звезд. А еще оно походило на купол из заляпанного хрусталя, сквозь который местами горели далекие астрономические огоньки.

Ошеломленному Дольфу пришла на ум средневековая гравюра, изображающая человека, который дошел до горизонта плоского мира, где небеса смыкаются с землей, прорвался через хрустальное небо и с удивлением уставился на звездные сферы, вращающиеся по большим и малым кругам. Дольф понимал, что эту гравюру не следует воспринимать буквально, что она символизирует то, что философ проделывает мысленно, и что нельзя сделать физически. Но на какую-то долю секунды Дольфу захотелось пересечь пустыню, чтобы коснуться неземного горизонта...

Но Дольф понимал, что это было бы смертью. Пустыню Марса нельзя было пройти пешком. Только оборудованная экспедиция на вездеходах, владеющая всеми ресурсами и технологиями, которые могла дать Земля, могла бы попытаться, и то это было бы смертельно опасно. Для Дольфа заманчивый хрустальный горизонт был столь же недосягаем, как сама Земля.

Эти мысли вернули его к реальности, и Дольф принялся распаковывать свое устройство. Но он не мог не удивляться свету. Очевидно, это был один из редких дней «синего прояснения», когда атмосфера Марса, обычно непрозрачная для синего света, как и все атмосферы, внезапно становилась прозрачной для коротких волн видимого спектра. Этот эффект был неоднократно отмечен и даже сфотографирован земными астрономами.