Владислав Крапивин - Кораблики, или «Помоги мне в пути…»

Но Петька тоже чего-то испугался. Как-то обмяк, осунулся.

– Ой…

– Что?

– А этот… Полоз… он говорил, что я могу исчезнуть, раз я ненастоящий… Раствориться…

Тут страх сжал и меня. Сотряс крупным ознобом. Но я – ради Петьки – скрутил этот страх. И, разозлившись на себя, рявкнул, как сердитый папаша:

– Я вот тебе растворюсь!.. Ну-ка, пошли в машину, там уж небось заждались…

Конечно, он не растворился. Никуда не делся.

Утром я стоял над Петькиной постелью и смотрел, как он спит.

Спал Петька носом к стене, знакомо свернувшись калачиком, – колени к подбородку. Цветастое покрывало сбилось, я видел "гусиную лапку" на лопатке и длинную засохшую царапину на плече. Заработал ее Петька, видимо, еще сто лет назад, в Старотополе.

Подумав об этом, я опять чуть не задохнулся от смеси всяких чувств. Потому что ведь этот мальчишка был я. Я – собственной моей персоной. Я – во втором лице. И сознавать этот факт до конца было трудно, странно, жутковато даже… И в то же время это был заброшенный на чужбину, затерянный в безжалостной путанице темпоральных явлений пацаненок. И не было теперь у него никого, кроме меня. Поэтому разглядывал я спящего Петьку с боязнью и нежностью. А он дышал ровно, и тихо шевелилась на голове торчащая, будто клавиша, плоская прядка…

В дверь заглянула Карина. Она куталась в халат.

– Рано еще. Пусть малыш выспится…

Вчера ночью я наплел ей, что в одном из интернатов отыскал малолетнего родственника, праправнука своей младшей сестры (которая, кстати, у меня и правда была когда-то, но умерла, не дожив до года, и я ее не помнил). И поскольку мальчик – сирота, я взял его на воспитание. И ему будет хорошо, и мне. Легче жить, когда кто-то родной рядом.

Карина, добрая душа, шептала, вздыхая и ворочаясь рядом:

– Конечно, конечно, Пит… Вы только от меня не уезжайте, ладно? А то вдруг захотите квартиру попросторнее…

– Нет, что ты! Нам у тебя будет хорошо. К тому же мальчику нужен женский глаз…

– И тебе. Ты сам еще как мальчишка.

– Ага. Только толстый и старый…

– Ох уж, старый!..

Сейчас она сказала, что приготовит завтрак и помчится к себе в магазин: туда привезли контейнер с новыми игрушками.

Едва Карина ушла, как появился Юджин. С утра пораньше. Ему не терпелось, конечно, знать подробности.

Петька все дрыхнул.

Мы с Юджином засели в другой комнате, и я наконец во всех деталях изложил вчерашние события.

Юджин почти не перебивал. Иногда нервно барабанил пальцами по колену, порой вытягивал в трубочку губы, словно присвистнуть хотел.

Потом на цыпочках мы вдвоем сходили к Петьке. Он спал все так же, носом в коленки. Юджин постоял, посмотрел, усмехнулся:

– Гусиный след… В точности как у тебя. Твой я помню еще с той поры, когда пацаном плясал на твоей спине… Ладно, пошли. Пусть спит…

Мы вернулись на прежнее место – в кресла у кофейного столика. Помолчали.

– Вот такая история… – сказал я, ощущая почему-то сильную скованность.

– Клянусь темпоральными спиралями, это самое удивительное, чему я был в жизни свидетелем, – заявил Юджин. Серьезно и все же с намеком на обычную иронию. – Хотя, если разобраться, случай не совсем неожиданный.

– Неужели? – я даже слегка обиделся.

– Да… Ты же сам в пору разработки Конуса предполагал возможность подобных эффектов…

– Я?!

– Ну, не в точности таких, но все же… Возможность воссоздания прошлых событий на основе скрытых остатков информации. А мой отец решительно отрубил эту ветвь исследований. "Это, – сказал, – псевдонаука, ибо никакое обратное следование по темпоральному вектору невозможно". Я читал материалы тех лет, знаю. А при чем тут обратное следование? Здесь же совсем иной принцип! Да ты сам это знаешь лучше меня.

– Ну, во-первых, никто всерьез за эту тему и не брался. Мы с твоим отцом спорили о другом. Я хотел ввести в Конус еще одну программу: о многовариантности одного явления в параллельных темпоральных потоках. То есть когда одно событие может на практике давать ряд разных, но равноправных последствий и далее развитие идет параллельными путями. Так называемая формула: а, деленное на n, равно а, умноженному на n…

– Отец зарубил и эту тему…

– Да, и это во-вторых. Он был прав. Если бы мы взялись еще и за такую программу, "Игла" не ушла бы до сих пор… И вообще, не смей критиковать отца! Мал еще.

– Слушаюсь, дядя Пит…

– То-то же. Лучше скажи, как быть с этим типом, с Полозом? Нельзя же все так оставить…

Юджин помрачнел и сказал, глядя мимо меня:

– Полоз – личность известная. Во многих смыслах.

– То есть?

– Ну, то, что он музыкальный и прочий талант, это само собой… Был он, кстати, сначала ведущим инженером известного комплекса "Электрон-Солнце", а затем подался в искусство и в дело эстетического воспитания подрастающего поколения. На этом поприще имел вначале некоторые неприятности…

– Немудрено… – буркнул я.

– Да… Кое-кто начал высказываться, что интерес Полоза к мальчикам не только музыкальный. Ну, ты понимаешь. Был некоторый шум, но доказательств не нашлось, а слухи он гордо отмел и начал со своими "Приморскими голосами" триумфальное шествие по сценам Побережья и далее. Победы на конкурсах, лавры, аплодисменты…

– Эти юные "голоса" высказываются о нем, однако, сдержанно, – заметил я. – Вчера мне удалось побеседовать с двумя…

– Возможно. Говорят, он теперь со своими питомцами весьма сух и официален… Однако поет хор здорово…

– Еще бы! С такими вот "приглашенными" солистами…

– Во всем этом надо разобраться аккуратно, – сказал Юджин. – Так, чтобы до сути докопаться и в то же время зря не дергать Петьку.

Он сказал о Петьке, как о самом обыкновенном мальчишке.

– Да, – согласился я. – Ему и так нагрузочка на нервы…

– А что касается Полоза, я неофициально попрошу знакомых ребят из оперативного отдела ОГ пощупать его. Осторожно…

Я невольно поморщился.

Юджин снисходительно объяснил:

– Зря ты кривишься. У тебя об этой фирме представление полувековой давности. В ту пору огэшники занимались борьбой с инакомыслием. А нынче в этом нет смысла, ибо каждый может мыслить как угодно или не мыслить совсем…

– Последнее, очевидно, предпочтительнее, – язвительно заметил я. – Ибо, поразмыслив, ты понял бы, что неофициальное "пощупывание" мало вяжется с демократией, которой здесь нынче гордятся.

Юджин проговорил наставительно:

– Я сказал "неофициально попрошу". А "пощупают" его вполне официально, хотя и без шума. Поводов достаточно… И вообще это моя проблема. А тебе хватит забот с… юным пришельцем из слежавшихся темпоральных слоев.

– Ох… Что же мне с ним делать-то? – опять отдался я сомнениям и тревогам.