Владислав Крапивин - Кораблики, или «Помоги мне в пути…»

Но сейчас и куртка не скрывала угрюмую Петькину озабоченность.

– Хватит уж терзаться-то, – попросил я. – Что было, то прошло. Надо жить дальше.

– Ладно, – покладисто отозвался он. И через мягкий подлокотник привалился ко мне плечом.

Но забыть о случившемся не давал экран. Немыслимо красивая девица – этакая "Мисс Вселенная" – вещала:

"Представитель правительства заявил, что, несмотря на чудовищные происки заговорщиков, проект "Розалина" не отменяется. После тщательной проверки судов дети снова займут свои места в каютах и отправятся в порт Ново-Находкино, где пересядут на комфортабельные океанские лайнеры. К сожалению, эти современные пассажирские корабли не рискуют идти в Старотополь по мелководному водохранилищу, поэтому начальный этап путешествия дети проделают на "Розалинах". По этой причине решено и не менять название операции. Провалившиеся замыслы преступников не должны бросать тень на светлую идею спасения несчастных детишек. Международные фонды "Око Вселенной" и "Христианский мир" заявили о своей готовности включиться в строительство детских городков…"

– Может, и правда помогут ребятам… Петь, ты что так на меня смотришь?

– Ничего. Обыкновенно смотрю… Дай взглянуть на катапульту.

Я дал. Петька положил "секундомер" на подлокотник, пощелкал бесполезной кнопкой.

– Вот перенесусь куда-нибудь…

– Я вот тебе перенесусь, – пообещал я малость испуганно. И сделал усилие, чтобы не отобрать катапульту. Глупо же…

Петька еще повертел прибор в ладонях и отдал мне:

– Похоже на часы, которые у дяди Гоши были, трофейные. Помнишь?

Я не помнил, но сказал:

– Да…

– Пит, знаешь что? Я насчет этого… реанатина. Я еще там, в трюме, какую-то тревогу почуял. Знаешь, почему? Там рядом с этими ящиками стояла деревянная коробка, а в ней что-то вроде часов. Не таких, а похожих на будильник. И на них – медное кольцо с зубчиками. Я такие в кино про шпионов видел, это была адская машина. Ставишь на нужное время, а потом… Но я тогда весь такой был… задерганный. Во мне это мелькнуло и забылось…

– Едва ли стали бы взрывать пароход с помощью старинной адской машины. Это сейчас проще делается: сидит человек за сотню миль, нажимает кнопку на передатчике… Петух! Мы же условились больше не говорить об этом!

– Ладно…

С экрана теперь обращался к зрителям обаятельный молодой комментатор. Он весь прямо исходил доброжелательностью:

"Милые дамы и господа! Теперь, когда вы уделили ваше любезное внимание нашей рекламе, мы вновь предлагаем вам обзор последних мировых событий. В городах Северо-Восточной Республики не унимаются страсти по поводу разоблачения плана "Черные пароходы". Особенно большой резонанс это вызвало в Старотополе. Второй день на главной площади не стихают митинги с требованием сурово наказать заговорщиков…"

Мы увидели на экране массу людей. Толкотня, плакаты, открытые рты. Седой разлохмаченный дядька что-то неразборчиво кричал в мегафон. Полная тетушка пробивалась к нему локтями.

Петька сказал пренебрежительно:

– Вот так же они вопили бы в поддержку расстрела.

– Какого?

– Ну, если бы Полоз поймал меня и устроил бы суд. Обвинил бы меня в тысяче страшных преступлений и объяснил бы всем, что такое наказание необходимо… Толпа орала бы в поддержку. Ей все равно, что орать…

– Ты уверен, что Полоз хотел… использовать именно тебя? Для… этого дела…

– А зачем же он меня испытывал на железном полу? Чтобы показать своим сообщникам: видите, маленькие корчатся, а этому хоть бы хны. Значит, не настоящий, а зомби. И ничего, мол, нам не будет, если даже потом кто-то возмутится. Мы, мол, искусственного гробанули, куклу для спектакля…

– Петька, ты опять об этом!

– Ну всё, всё…

И правда, потом уже мы не говорили ни о Полозе, ни о "Черных пароходах".

Два дня спокойно прожили под крылышком Эдды Андриановны. Гуляли по городу, обходя шумный центр и отыскивая все больше старых, знакомых уголков. Навещали отца Венедикта и Сивку. Оказалось, что к ним уже перебрался Гошка Заяц. Тоже выглядел теперь благополучным мальчиком, но Сивкиной уверенности не обрел. Смотрел на всех робкими преданными глазами и говорил шепотом.

Кстати, отец Венедикт с ребятами покинул кладбищенский дом. Ему спешно вернули все должности, и он перебрался в прежнюю казенную квартиру при духовном училище. Он аккуратно подстриг бороду и ходил в новой шелковой рясе.

Сивка и Зайчонок иногда гуляли вместе с нами. Сивка заметно льнул к Петьке. Тот обращался с ним с нарочитой сердитостью, но Сивку это не пугало.

По вечерам Петька разглядывал и вертел всякие старинные приборы в нашей комнате: медный шар с гравированными созвездиями и готическими буквами названий, астрономическую сферу, какую-то сложную штуку с латунными дисками и часовым механизмом.

– Сломаешь что-нибудь, – ворчал я.

– Не-а…

Отыскался у Эдды Андриановны и патефон – почти такой же, как наш. И пластинки. Петька часто слушал их, но мне кажется, что без прежнего интереса, рассеянно.

На третий день Петька сказал, что хочет побывать на Пристанях. Я, конечно, всполошился:

– Зачем?

Он вскинул удивленные глаза:

– Непонятно разве? Соскучился… Там же ребята наши. И вообще…

– Пошли тогда вместе.

Он зыркнул недовольно так, отчужденно:

– Тебе-то там что?

– Мне-то там ничего. Но буду опять изводиться: где ты, что с тобой?

– Ничего со мной не случится.

– А если опять облава?

– Теперь-то? После такого шума из-за "Розалины"!

– Слушай, а разве не все ребята ушли с Пристаней на "Розалину"? Ведь было же приглашение: приходите добровольно, не упустите ваше счастье…

Петька фыркнул.

Я сказал угрюмо:

– Ну да. Вольная бродячая жизнь лучше всякого комфорта. Сам себе хозяин, учиться не надо…

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Не верят потому что…

– Вот ты возьми и объясни им…

– Как же я объясню, если ты меня не пускаешь?

"Не пускаешь"! Я чувствовал: если не пустить, он уйдет без разрешения. Опять он сделался колючий и словно загородился глухой дверцей.

Чтобы смягчить спор, я спросил небрежно:

– А правду отец Венедикт говорил, что у вас там целая организация?

Петька оттопырил губу:

– Какая организация… Была бы она, могли бы тогда чего-нибудь добиться. А то ведь на "Розалине" никто пикнуть не смел… Ну что могут сделать пацаны против полиции и правительства с пушками? – это он так по-взрослому выдал, устало. Горько.

– А… что бы вы хотели сделать?

– В том-то и дело, что никто ничего не хотел. И не хочет. Об одном только договорились: никогда не ссориться, маленьких не обижать и не приставать ни к каким ребятам… Это для того, чтобы выжить. Иначе нас давно бы изничтожили, без такой вот… связки…