Виктория Ледерман - Календарь ма(й)я

Отец ушел в половине шестого, а через пять минут раздался звонок в дверь. Глеб нехотя сполз с дивана и поплелся в коридор, решив, что отец что-то забыл и вернулся. Мог бы и ключом открыть, чего понапрасну тревожить больного ребенка? Знает же, что сын животом мается, ворчал про себя Глеб, открывая дверь. Но, к его удивлению, это был не отец. На пороге стояли Лена и Юрасик. У Лены в руках был большой пакет.

– Чего надо? – хмуро пробурчал Глеб.

– Ты почему в школу не ходишь? – спросил Юрасик. – Мы сегодня годовой диктант писали. Второй раз.

– Ну и флаг вам в руки. – Глеб принял независимую позу, скрестив руки на груди и прислонившись к дверному косяку.

– Может, мы все-таки войдем? – холодно спросила Лена.

– Зачем?

– Думать будем! Выход искать из тупика!

– Шагайте думать в другое место, если вы еще не поняли, что никакого выхода нет и быть не может.

– Мне это нравится! – возмутилась Лена. – Сам нас втянул, а теперь в кусты? Нет уж, будь любезен думать вместе со всеми!

– Одна неудача – и ты уже скис? – спросил Юрасик.

– Неудача? Да это катастрофа! Чтобы попасть в настоящее, мы должны стереть надпись, а чтобы ее стереть, мы должны попасть в настоящее. Это замкнутый круг.

– Но ведь может быть и другой способ.

– Это какой же? – равнодушно произнес Глеб.

– Мы так и будем разговаривать в дверях? – рассердилась Лена и решительно ступила в квартиру, отодвинув его плечом. Глеб недовольно посторонился, пропуская незваных гостей.

– Только идите на кухню, в комнате постели разобраны, – мрачно бросил он ребятам. Те разулись и один за другим прошли в кухню.

– Ну и свинарник, – поморщилась Лена, оглядываясь по сторонам. – Как ты можешь жить в таком бардаке?

Она показала на гору немытой посуды и засохшие объедки на столе.

– Да плевать, – сказал Глеб. – Завтра утром все равно будет так, как было в реальный день. Так чего напрягаться?

– Когда человеку на все плевать, значит, у него депрессия, и его надо лечить, – изрек Юрасик, осторожно опускаясь на не совсем чистый стул.

– Это тебя надо лечить, Карась, а я совершенно здоров. Просто я, в отличие от вас, понимаю, что все бесполезно и шансов нет. Зюзина, что ты творишь? – оглянулся Глеб на Лену, которая уже раздобыла тряпку и принялась наводить порядок на столе. – Кто тебя просит?

– Я не собираюсь сидеть в этом хлеву, – отозвалась та, убирая грязную посуду в раковину. – Лучше бы чайник поставил, тоже мне, гостеприимный хозяин.

– А вас никто не звал, – огрызнулся Глеб, но зажег конфорку на плите и водрузил на нее закопченный чайник. – Только оладий не ждите, у меня нет бабушки. И еды никакой нет. Вон, только батон засохший.

– Чем же ты питаешься?

– А я не питаюсь. Мне не хочется. Молоко пью весь день.

– Говорю же – депрессия, – вставил Юрасик.

– Если молоко еще осталось, то можно сделать гренки. Если хотите, конечно, – сказала Лена и почувствовала, как ее желудок обиженно заурчал – последний раз она ела еще в школе, в одиннадцать. Но признаваться в этом не собиралась – еще подумают, что она выпрашивает еду.

– Гренки? А ты умеешь? – недоверчиво спросил Юрасик.

– Это не труднее, чем причесаться, – усмехнулась Лена, стараясь не показать свою радость, и взяла протянутую Глебом бутылку с остатками молока. Привычными движениями она нарезала черствый батон, налила в миску молока и поставила на плиту чугунную сковороду. Ребята с любопытством наблюдали за ней, сидя за уже убранным столом.

– В субботу дали интернет, – сказал Юрасик, возвращаясь к главной теме их собрания, – и я два дня искал хоть какое-то упоминание о нашей стене. И вот, нашел. Номер «Абинского вестника» за одиннадцатое мая.

Он вытащил из кармана сложенный в несколько раз лист А4 и развернул его.

– И что там? – поинтересовалась Лена, энергично взбивая единственное яйцо, найденное в холодильнике. Глеб подвинулся к Юрасику и заглянул в листок через его плечо.

– Пишут, что на том пустыре собирались строить коттеджный поселок, нагнали техники и рабочих, – принялся рассказывать Юрасик, не глядя в статью. – Экскаватор стал копать и наткнулся на стену, верхняя часть которой немного выпирала из земли, но была скрыта высокой травой. Сначала подумали, что это просто большой камень, потом немного очистили от бурьяна и почвы и увидели на поверхности первые два символа. Тут же все остановили и вызвали специалистов. Те осмотрели часть стены и заявили об уникальной находке. Это было в двадцатых числах апреля. А тридцатого там уже был разбит волонтерский археологический лагерь. Пишут, что энтузиасты-добровольцы копают очень быстро и уже освобождены от земли практически все символы на этом фрагменте стены. Они расположены в четыре строки. Последнюю, четвертую строку очистили к вечеру пятого мая. Сама стена еще откопана не вся. И пока эти символы не расшифрованы.

– Негусто, – сказал Глеб. – К тому же эта информация нам теперь не нужна. Мы и без газеты все сами нашли.

– Только зря, – вскользь заметила Лена, выкладывая на раскаленную сковороду смоченные в молоке и яйце ломтики батона. Разговор снова угас – ребята завороженно смотрели на шкворчащие в масле гренки. Глеб вдруг ощутил, как рот наполняется слюной, и понял, что очень проголодался.

– Здорово у тебя получается, – не выдержал Юрасик.

– Подумаешь! – фыркнул Глеб из духа противоречия. – Жарить хлеб – много ума не надо. Я в семь лет уже яичницу себе жарил, а в восемь – картошку варил.

Лена усмехнулась про себя. Яичницу, картошку… А слабо в одиннадцать лет каждый день готовить и завтрак, и обед, и ужин на шестерых? А перед этим постараться раздобыть деньги на продукты. Это намного сложнее, чем стоять у плиты.

Готовые гренки Лена выложила на чистую тарелку и сверху густо посыпала сахаром, благо сахар у Елизаровых был. Глеб разлил кипяток по чашкам, выдал всем по чайному пакетику, и компания принялась за импровизированный ужин.

– Слышь, Юрок, а как ты смог позвонить мне? – спросил Глеб с набитым ртом. – В смысле, откуда ты взял мой номер?

– Здрасьте! – воскликнула Лена. – Он же записал его в свой телефон еще тогда, в понедельник.

– А ничего, что в воскресенье утром он благополучно исчез?

– Как исчез?

– Бесследно! Так же, как и твой телефон.

Лена озадаченно уставилась на Глеба. Тот хмыкнул:

– Ты что, не заметила, что телефона нет?

– Заметила, но я подумала… что это дети…

– Мы же ничего не можем перенести с собой в завтра – ни синяки, ни постриженные ногти, ни телефоны. Мы просыпаемся утром в том месте, в ту минуту и в той одежде, как это было в настоящий день. Поняла? Юрок, ведь та трубка у тебя?

– У меня, – подтвердил Юрасик, облизывая сладкие пальцы, – я все забывал сказать. А твой номер я просто запомнил. У меня память на цифры хорошая. И тебе придется мой номер наизусть выучить.