Ая эН - Уровень Дельта

Он тоже отошел подальше от ямы, потому что вылезающие из нее существа являли собой чересчур жуткое зрелище даже для бывалого сантехника.

– Как это только Клюшкин? – необыкновенно удивился Барди. – Я же всю тренировку бежал вдвое быстрее, чем все остальные!

– Всю, да не всю, – заявила невесть откуда взявшаяся Сильвия. – В самом конце, после того, как Кошкина сказала: «Три!», ты и Маша все-таки в итоге остановились. А Клюшкин нашел в себе силы продолжить бег. Поэтому он получает максимальное количество очков по физической подготовке. А ты, как и все остальные, ноль очков. За остановку. Так что, сынок, поздравляю. А мы-то с папой надеялись на то, что ты у нас будешь лидером.

– Но, мам!

– Никаких «мам»!

Между матерью и сыном назревал скандал. Барди от злости лупил носком кроссовки гирю, а Сильвия так выразительно крутила свое опасное кольцо, что… Что Маша Малинина решила не рисковать. Она схватила Ризенгри за руку и утащила из зала под предлогом того, что им хочется срочно посмотреть на рейтинговую таблицу. Ризи покорно утащился. У него не было сил радоваться тому, что он – победитель. Про тонущего в пластиковом дерьме Тафика он вообще напрочь забыл.

Согласно рейтинговой таблице, после двух сегодняшних столь удачных уроков Дюшка Клюшкин, то есть Ризенгри Шортэндлонг, действительно вырвался на первое место, обойдя Барди Менса. Но его и Машу поразило другое. Против фамилии Оли Кошкиной в рейтинговой таблице значилось: «Сошла с дистанции».

– Дюшка, неужели Окей утонула? – одними губами прошептала Маша. – Там, в этом… утонула. Этого просто не может быть! Почему ее снесло в яму? Ведь ты же случайно победитель. Ведь мы же все остановились!

– Я не успел остановиться, – после небольшой паузы ответил Ризенгри. – Я не сразу понял, что она уже сказала «три».

– Да ладно, не успел! – фыркнула Маша.

– Не успел, – уперся Ризенгри.

Малинина безразлично пожала плечами и продолжила изучение рейтинговой таблицы.

– А почему я, собственно, должен был остановиться? – нахмурился Риз. – Почему я не могу сделать все, чтобы стать лучшим? Это что, плохо? Я что, столкнул Олю в эту яму? Я что, придумал эти правила?

– А я что, тебя обвиняю, что ли?

Ризенгри задумался.

– Нет, не обвиняешь, но…

Маша оторвалась от таблицы и смотрела на Ризи не отрываясь.

– Маша, ответь мне… Тебе Олю, это… как его… жалко?

– Конечно жалко!

– А как… То есть почему… Ну, то есть…

– На месте Оли могла оказаться я. Утонуть могла я! И Рино! И все остальные. Из-за того, что ты… А я не хочу тонуть! Я жить хочу! Просто жить! Друг называется…

Маша поджала губы и опять уперлась в таблицу. Ризенгри стоял рядом, смотрел на слегка подрагивающий Машин профиль и напряженно размышлял о чем-то.

– Ладно, – сказал он наконец. – Я все понял. Я был неправ. В следующий раз я перестану бежать на счет три.

На самом деле Оля Кошкина не утонула в яме. Дима Чахлык остановил ее сердце за мгновение до того, как она слетела с дорожки, крепко держа за шкирку Рыжего Тафанаила, которым был в это время Рональд Э-Ли-Ли-Доу.

Ризи и Маша направились обратно. К разговору об Оле и бегущих дорожках они больше не возвращались. По дороге Ризенгри вдруг остановился, поднял глаза к потолку и громко сказал:

– Ну, что? Я – первый. Я доказал, что Дюшка Клюшкин – лучший. Ведь доказал же? Теперь все должно вернуться, стать, как было. Эй! Я! Первый! Мне больше незачем учиться в этой школе и вообще торчать тут в таком виде! Эгей, вы меня слышите, там?

Ризу никто не ответил. Старик в образе деда или пусть в любом другом образе так и не появился.

– Все – сволочи, – сквозь зубы процедил Риз. – Все. И мутанты, и ангелы.

Маша подумала, что Клюшкин все-таки очень странный парень.

А Ризи думал о том, чего же еще в таком случае от него ждут ангелы? Как еще он должен себя вести, чтобы они все убедились: он – лучший? Может быть, ему нужно проявить какие-нибудь другие качества? Не мужество, не выдержку, не возможность работать на пределе, а что-то другое? Ну, побольше сострадания, например. Джен рассказывала ему о такой штуке, как сострадание. Если бы он остановился со всеми – это оно и было бы? А может, от него никто ничего не ждет? Может, его просто навсегда оставили тут заменять Дюшку – вот и все? Тогда ясно, почему Джен не появляется на его зов.

Ризенгри все-таки не хотелось думать, что его сестра – не друг, а предатель. Ведь ангелы никогда не обманывают. Джени не могла его обмануть! Просто от него еще чего-то ждут, вот и все. Наверное, этого самого сострадания.

«Я должен научиться помогать другим и заботиться о других! – решил Ризи. – Тогда я сделаю, что надо, мне вернут мои мутантские способности, и все окончится хорошо».

На оперативном хрюканье Ризи, Барди и Маша сидели втроем. К самому концу урока подошли понурые Федя и Кузя. Вслед за ними в класс вплыла Сильвия и объявила, что в расписание внесены некоторые изменения. Батута и дрессировки тюбов сегодня не будет. Вместо батута сейчас состоится хоровое пение. После пения – биология и история. А на прыжки с парашютами отводится вся вторая половина дня.

– Маш, а ты с парашютом действительно не боишься прыгать? – потихоньку нагнувшись к Малининой, спросил Ризи.

– Нет, а что?

– Да так, ничего… А остальные как?

– Кто как…

Сильвия строго посмотрела на болтающих ребят, постучала колечком о стол и добавила:

– Кстати, просьба передать всем отсутствующим: кто не явится вовремя на пение, будет бегать возле ямы во второй раз.

Ризенгри точно знал, что бегать во второй раз не хочет никто. Это был очень подходящий момент для проявления сострадания.

– Это ужасно! – вскричал Ризи, как только прозвенел звонок с урока. – Я должен срочно предупредить девочек! Сестренки второго такого бега просто не выдержат, не говоря уже о Клеменси! Я должен им помочь.

Джереми Лермонтов и Лелександр Пушкин, торчащие у центрального экрана, переглянулись, услышав эту замечательную реплику.

– Как вы считаете, господин Пушкин, – спросил Лермонтов, – эта фраза говорит о психологической устойчивости объекта Клю?

– А то! – уверенно кивнул Пушкин. – Эта фраза говорит о том, что объект Клю думает о своих соперниках даже в трудную минуту.

– Еще пять баллов, как вы полагаете?

– Я думаю, все десять! – почтительно склонил голову Пушкин.

Дима и Рон, привычно висящие в воздухе в тонком состоянии, также почтительно склонили невидимые головы.

– Как вы считаете, господин Э-Ли-Ли-Доу, эта фраза говорит о наличии сострадания у объекта Клю? – вздохнул Чахлык.

– Не трави душу, Дима! – отмахнулся Рон. – Его дельта – ноль и никогда с этой мертвой точки не сдвинется.

…Сестры Твикс и Рино Слунс на хоровое пение явились. А Клеменси – нет. Против ее фамилии тоже появилась надпись «Сошла с дистанции». Отмываясь после «бега», Кле попыталась отравиться с помощью краски для волос. Когда сотрудники СОСИСки поняли, что ее попытка будет удачной, Клеменси вытащили из ванны, аккуратно подтерли ей память и отправили первым же рейсом домой, в Швецию. Международные скандалы Тафанаилу были ни к чему. Кстати, Олю тоже отправили домой. Дима Чахлык остановил ее сердце ненадолго. А потом опять запустил. Так что вы за нее не волнуйтесь. Оля вернулась домой, сохранив о школе самые приятные воспоминания первого дня. Остальные часы ее «школы» были стерты, как и у Клеменси. Дома Оля проревела весь день, сама не зная отчего. А мама утешала ее, гладила по косичкам и говорила: