Евгений Велтистов - Новые приключения Электроника

— Руками ее не трогайте, — предупредил изобретатель. — Опыт не окончен.

Посыпались вопросы:

— Сколько ей месяцев?

— Сколько она весит?

— Почему такая маленькая?

— Что ест?

— Откуда она взялась?

Смирнов выслушал вопросы.

— В общем, так. Отвечаю сразу всем, — сказал он. — Разрешите, Семен Николаевич?.. Вы видите искусственное животное. Модель типа коровы. Выведена мной в этой самой кастрюле. Как выведена — вопрос особый… Возраст больше трех недель. Питается исключительно кукурузными хлопьями… Вот, пожалуй, все. Это и есть мое домашнее задание, Семен Николаевич.

Таратар растерянно смотрел на кастрюлю.

— Смирнов, я не давал задания выводить животных… Я не биолог.

— Ну конечно, Семен Николаевич, — успокоил Виктор. — Корову я вывел просто так, для себя. А вам принес математический дневник.

Он достал из-под ремня смятую тетрадь, протянул классному руководителю.

— Гений номер три, — деловито отметил Гусев.

— Что ты всех нумеруешь? — поморщился Сыроежкин. — Сам-то ты какой?

— Сам я такое изобретение задумал, что вы все ахнете, — пообещал Макар.

Смирнов закрыл кастрюлю крышкой, деловито взялся за ручки.

— Отнесу домой. Пока мать не вернулась. В целях конспирации, — пояснил он, — опыт проводится под кроватью.

— Да, да, — кивнул Таратар. — Ребята, помогите, пожалуйста.

Восьмиклассники окружили кастрюлю, увели изобретателя.

Учитель складывал тетради в шкаф, перечитывая названия: «О стереометрии бочек», «О движении материков», «Теорема Ферма». Он был в прекрасном расположении духа, очень доволен результатами. Сколько работы задал ему любимый класс! Придется потратить все свободные часы на проверку тетрадей восьмиклассников.

Как они себя называют?

«Обыкновенные гении»…

Смелость и даже некоторая дерзость в творчестве приемлемы, а вот скромности этим гениям явно не хватает…

На столе, вопреки, кажется, всем законам науки, горела лампочка.

Таратар сделал несколько витков вокруг стола.

В чем тут дело?

Что за двигатель придумал Сыроежкин? Обращаться к другим учителям Таратару не хотелось.

И так в школе ходят легенды о его классе, об Электронике, Рэсси. Не хватает еще истории о вечном двигателе.

И все же консультация была необходима.

Таратар уложил двигатель в коробку, спрятал в портфель.

— Обыкновенные гении, — бормотал он, — вздумали подшутить над обыкновенным математиком. Но есть высшая инстанция — эксперимент. Так говорил мой учитель, а он, как я давно уже убедился, был мудрец.

Таратар пришел в Институт физики и сказал, что хочет показать прибор.

— Зайдите в двести девятую комнату, — посоветовала секретарша.

В комнате под этим номером молодой сотрудник стучал на машинке. Стол его был завален бумагами. Физик мельком взглянул на Таратара.

— У меня двигатель… — начал Таратар.

— Понятно, — сказал физик и указал пальцем на плакат.

Плакат был во всю стену, но Таратар сразу его не заметил.

Плакат гласил: «Проекты вечных двигателей не рассматриваются».

— Вся штука в том, что он работает, — усмехнулся Таратар.

Он вынул из объемистого портфеля коробку, из коробки достал изобретение Сыроежкина. По непонятной причине лампочка еще светилась.

Физик оторвался от клавиш, внимательно осмотрел изобретение.

— Понятно, — вежливо произнес он. — Школьный прибор. Вертишь за ручку — лампочка горит.

— Правильно, — обрадовался учитель. — Крутишь — и горит. Но эта лампочка горит уже три часа.

Теперь усмехнулся сотрудник:

— Не может быть. Сейчас она погаснет. Подождем несколько секунд. Присядьте, пожалуйста.

Они присели возле стола. Физик кивком указал на бумаги:

— Проекты вечных двигателей. Бездарная трата свободного времени. Но на каждое письмо надо ответить.

— Сочувствую, — пожалел физика Таратар.

— Ничего, у других бывает и похуже, — неопределенно ответил физик. — Посылки нам, правда, не присылают… Но ваш случай наилегчайший.

Собеседники говорили еще несколько минут о значении открытия электричества, об Эдисоне, о том, что недавно на Марсе зажгли лазером маяк… Научный сотрудник явно нервничал, поглядывая то на часы, то на лампу. Лампочка светилась.

— Простите, в этой вашей штуке нет другого источника электротока? — поинтересовался научный сотрудник.

— Как видите, отсутствует.

— Непонятно… Подождите, пожалуйста. Я скоро вернусь.

Он бережно уложил двигатель, ушел с коробкой.

Таратар читал развешанные на стенах фотокопии документов. Это были постановления академий наук разных стран о тех задачах, которые не рассматриваются учеными. Самый первый документ, датированный 1775 годом, был принят Парижской академией: «Отныне и впредь не рассматривать представленных разрешений задач удвоения куба, трисекции угла, квадратуры круга, а также машин, долженствующих осуществить вечное движение…»

Прошли столетия, а сотрудник все еще отвечает на письма неуемных изобретателей…

Вернувшись, физик протянул коробку Таратару:

— Простите, как ваше имя и отчество?

— Семен Николаевич.

— Семен Николаевич, кто вы по профессии?

— Я учитель математики.

— Замечательно! — сказал физик. — Вами очень интересуются двое моих коллег. Они тоже математики. Я вас провожу, если не возражаете… Что касается прибора… Это вы сконструировали?..

— Мой ученик… Сыроежкин.

— Способный парень, — похвалил физик. — Устройство прибора известно давно. Но он действует как-то по-новому. Весь секрет, нам кажется, заключен в движущихся частях…

— Так я и предполагал.

— Мы не можем определить, из какого металла они сделаны. Советуем вам показать его в Институте твердых сплавов.

— Я знаю, что в двигателе практически ничтожное трение, — с достоинством ответил Таратар. — Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: этот двигатель можно назвать вечным?

Физик весело взглянул на учителя:

— Из всех проектов, которые я просмотрел, наиболее оригинальное устройство.

— Спасибо. Именно это я и хотел знать, — поблагодарил Таратар.

Физик привел Таратара в комнату, в которой работали два научных сотрудника. Здесь бумаг было значительно больше: пухлые пачки разложены на столах, стульях, стеллажах. Возле стены набитые письмами мешки.

Математики обрадовались, узнав, что их гость учитель, усадили Таратара.

— Видите ли, Семен Николаевич, — сказал один из математиков, — мы находимся в очень тяжелом положении. Дело в том, что в настоящий момент мы фермисты.

— Фермисты? — спросил Таратар.

— Случилось так, — пояснил его коллега, — что математический журнал для школьников «Пи» и еще ряд изданий напечатали статьи о теореме Ферма. И вот… — Математик красноречиво указал на мешки. — Если бы вы, уважаемый Семен Николаевич, согласились с вашими математиками помочь нам ответить на эти письма…