Елена Усачева - Большая книга ужасов – 58 (сборник)

– Да это же мяч! – ахнула Маринка и бросилась к окну. – Катька, где они?

– Что произошло? – Из кустов появился Максим.

– Мы… – Гусева замялась, подбирая слова поубедительней. – А мы тут письма домой пишем.

Селюкова всхлипнула и тихо завыла.

Максим заглянул в кладовку. По центру стояла Лена. С ее руки капала кровь.

– Деточка, как же это тебя угораздило? – ворковала толстая врачиха, перевязывая Ленину руку. – Небось мальчишки хулиганили. У, паршивцы! Уши бы им пообрывать.

– Меня положат в изолятор? – Лену мутило от вида крови, в голове все путалось, она слабо соображала, о чем говорит. Но то, что в изоляторе сейчас сидят мальчишки, она помнила хорошо. И ее порез был самым подходящим поводом, чтобы напроситься туда, к ним.

– Что ты, что ты, – закудахтала врачиха. – Не надо тебе никуда. Зачем? У себя в палате полежишь, отдохнешь, завтра мы тебя перевяжем, и все пройдет.

При напоминании о палате Лену передернуло. Ночь, окно, ненормальная барабанщица наверняка что-нибудь придумает. И спасать ее теперь будет некому. И хорошая барабанщица куда-то запропастилась. Могла бы и появиться для приличия. Ее поставили охранять, так, кажется, сказала Таня. Что же она не охраняет? Один разочек стукнули, она и смылась.

– А может, лучше у вас? – с мольбой в голосе затянула Лена. – Я уже чувствую, что температура поднимается, голова начинает кружиться. И вообще, я не дойду до корпуса.

– Дойдешь, – мрачно пообещал Максим, все это время стоявший около выхода.

– Дойдешь, дойдешь, деточка, – нежно пропела врачиха. – Тут и недалеко. А мне и так хватает народа в изоляторе. Сидят уже двое с солнечными ударами. Не ваши ли?

– Наши, наши, – кивнул Максим.

– К ним зайти можно? – быстро спросила Лена. – Проведать. Вдруг им что-нибудь нужно?

– Что, силы появились? – усмехнулся вожатый. – Тогда пошли в корпус.

– На минуточку…

– Нечего тебе там делать. Вы уже достаточно всего наворотили. Хватит.

– Что им там может понадобиться? – вздохнула врачиха. – Все у них есть. Да они и кушать отказываются. Совсем расхворались. Как бы их в город не пришлось отправлять.

– Зачем в город? – не поняла Лена.

Этого только не хватало. Единственные люди, способные что-то сделать, и тех отсылают подальше. Так вот что придумала барабанщица!

– Пойдем. – Максим потянулся. – Поздно, а ты, говорят, темноты боишься. Может, и тебя домой отвезти? Не хочешь? Я послезавтра поеду…

Вожатый взял девочку за руку. От этого крепкого пожатия у Лены закружилась голова.

«Они нас отправят по домам и будут здесь делать что хотят. Но как? Не верю, чтобы барабанщица успела за несколько дней всех вожатых перетянуть на свою сторону!»

С крыльца они шагнули в темноту. В беседке у корпуса кто-то был. Свет из окна третьего этажа бросал на беседку отблеск. И в этом отблеске была заметна человеческая фигура, неподвижно сидящая на лавке.

Лена помотала головой.

Нет, это была не барабанщица. Точно не она.

Свет погас. Над аллеями одна за одной вспыхнули лампочки фонарей. А потом в обратном порядке все они погасли.

– Замыкание, – пробурчал Максим, прибавляя шагу. – Идем скорее, пока луна не скрылась, а то совсем темно будет, споткнешься.

Луна действительно была. Большая, почти круглая, холодная, ясная.

Лена опять посмотрела на беседку.

– Там сидит кто-то, – сказала она, еле поспевая за Максимом.

– Идем, идем.

Максим не оглянулся.

Фигура в беседке шевельнулась, пару раз взмахнула руками, выходя из-под крыши. В матовом блеске луны стало видно, что это Платон.

Штора на третьем этаже колыхнулась.

– Ну что, стоит? – Щукин уперся в плечо Глебову, чтобы лучше было видно темный двор.

– Стоит, – прошипел Васька, отходя от окна и опуская штору. – На нас смотрит, – объяснил он свои передвижения.

Серега от этого маневра получил удар в челюсть, клацнул зубами, прикусив язык, и тихо заскулил. Сегодня он прощал Ваське все, потому что сам уже сто раз оказался не прав.

Первая его ошибка была в том, что он позволил Платону утром заманить их в изолятор.

Они не заметили, куда убежала Ленка. От речки с ними шла, Щукину на ухо ныла, что она не виновата, а когда все начали подниматься по ступенькам административного корпуса, ее почему-то рядом не оказалось.

– Сбежала ваша подружка, – довольно заметил Платон.

– А она здесь и ни при чем, – буркнул Васька, хотя в душе ему было очень обидно, что Ленка их бросила. Надо же, как получилось. Сначала о справедливости говорила, а потом ее и след простыл. Или что-то произошло?

– Пойдем, – Платон открыл дверь, приглашая друзей войти в каменную прохладу корпуса.

Глебов замялся. Платон стоял в нескольких шагах впереди, и у них был шанс от него сбежать. Через несколько часов все страсти улягутся, взрослые во всем сами разберутся, тогда можно будет с ними говорить. А вот так сразу… Под горячую руку могут и из лагеря турнуть.

– Пошли, чего встал? – Щукин удачно подпихнул приятеля вперед, и сам сделал тот шаг, после которого бежать стало уже поздно.

Все вместе они вошли в холл, уставленный столами для пинг-понга. Платон легко взбежал на второй этаж, толкнул дверь в белоснежный врачебный кабинет.

– Подождите здесь, – бросил вожатый, исчезая еще за одной дверью.

– Ты чего сегодня тормозишь? – набросился Васька на Щукина. – Хочешь, чтобы нас отсюда выперли?

– Чего такого? Ты про Платона? Так ведь он больше не ругается.

– Это тебе так кажется. Сейчас Петухова приведет, и можешь собирать вещички.

– Ты чего выдумываешь? Они не имеют права просто так нас выгонять.

– А им ничего для этого не понадобится. Диагноз психа поставят и отправят домой. Нас к врачу для этого и привели.

– Почему сразу психа?

– Если хочешь, тебе лично припишут плоскостопие. – Васька внимательно посмотрел на друга и вдруг гаркнул ему прямо в лицо: – Какая разница, с каким диагнозом отправлять?

– Тогда бежим отсюда. – Щукин подпрыгнул от такого крика. – Чего ты расселся? Подумаешь, испугали!

– Дошло наконец! – всплеснул руками Глебов. – Раньше надо было думать. Куда ты теперь побежишь?

– Пошли, пока никого нет! – засуетился Серега. – У Платона на тебя давно зуб растет. Большой такой зуб, кривой и с черными дырками. Еще с того дня, когда статуя первый раз вернулась.

Сказав это, Щукин схватился за дверную ручку, но дверь распахнулась сама, и в кабинет вплыла толстая улыбчивая врачиха. Щукин дернулся в сторону, но женщина заговорила с ними неожиданно ласково:

– Здравствуйте, деточки, – пропела она. – Пойдемте-ка за мной. – Она легко коснулась холодными пальцами головы Глебова. – Ой-ой, какая у нас головка горячая. Под солнышком лежал?