Галина Гордиенко - Большая книга ужасов. 46 (сборник)

– Всю свою жизнь мелкоте нашей ты, Панаска, одно горе нес да слезы. Теперь смех вызывать будешь, урок твой таков. Да злость-то свою сховай подале, отрок бессчастный, ведь мальца напугаешь да урока не сполнишь… тогда беда! Ведай – каждая детская слеза болью дикой для тебя обернется в сердце несуществующем…

Кукла эта – клетка для больной души твоей, разумеешь, Панаска? Нерушимая клетка! Разве невинное дитя вдруг ее в огонь весенний бросит, когда лядина [27]зеленью свежей покроется, а старая ее одежина кострищем ясным займется… Только и тогда тебя, Панаска, вряд ли в ирии [28]ждать будут!

Времени у тебя теперь с избытком, думай, отрок, авось и научишься людей любить. Без этого жить на земле тяжко, да и незачем…

Тряпочный Панаска, ясно-понятно, безмолвствовал. Ведунья еще раз осмотрела смешную игрушку и произнесла:

– Слушай меня внимательно и запоминай, повторять не буду. Это последнее, что ты от меня услышишь. Дальше придется остаться наедине с собой да с собственной совестью.

Помолчав, старуха сурово закончила:

– Быть тебе шутом гороховым, Панаска, до тех пор, пока не попадешь в руки мальчишки более испорченного, чем ты сам. Тогда-то и поменяешься с ним местами. Бессчастный займет твое место, ты – его. Надеюсь, к тому времени ты все же человеком станешь.

Мудрая поморщилась, сомневаясь, но все же сказала:

– Правда, есть и другой путь… Ежели любы к роду людскому в тебе проснутся, то и сам проснешься с брезгом [29]не в шуте тряпошном, а в теле собственном, молодом и крепком, да жизнь свою проживешь, как каждому человеку положено…

Сказала так, да и завернула куклу в старый платок. А весной выменяла у бродячего торговца на бусы из камней самоцветных. Так и пошла бродить по миру эта игрушка.

Долго бродила, очень долго, да вот с сотню лет как вернулась с одной семьей в нашу деревню. Судьба, видать, Панаскина такова!

И осталась там. Вся наша ребятня ею переиграла, кто только в руках не держал! А вот теперь шуту тряпошному в нашем селе места и нету – детишки-то повыросли, да и поразъехались по всему миру, кроме стариков, никого в деревне, считай, не осталось. Что там игрушке делать? Ей в мир, ребятки, надобно. Мало ли, вдруг да древнее заклятье и сработает, ежели сказка правдива. Нельзя лишать Панаску надежды, несправедливо это!»

Так Динкина бабушка закончила свою невероятную историю, а пораженные ребята все молчали. И тишина казалась напряженной, тревожной.

Наконец старая женщина встала. Положила клоуна на стол и мягко сказала:

– Вольному воля, хорошие мои. Сказочка страшненькая, а что в ней правда, что нет, решать вам. Понимаю – не хочется дарить такую игрушку кому-либо! Откажетесь, ничего страшного. Вернется кукла со мной в леса наши, а может, просто забуду ее где в сквере на скамейке… Да, так оно правильнее будет!

И Динкина бабушка вышла из комнаты.

Дверь за ней захлопнулась, но никто из ребят даже не пошевелился. В окончательно сгустившихся сумерках едва угадывались неясные силуэты. Тишину гостиной нарушало лишь учащенное дыхание пятерых человек.

Рассказанная сказка все еще держала ребят в своем плену. Оставленная на столе тряпочная кукла будто притягивала взгляды.

Первой пришла в себя Лена. Решительно тряхнула белокурыми прядями, бросила на друзей растерянный взгляд и пробормотала:

– Ничего себе историйка!

Своими словами она словно сняла с друзей странное оцепенение. Завораживающее действие сказки было прервано, и ребята смущенно переглянулись.

Им стало неловко.

Поддаться на дурацкую басню, как маленьким!

Первой поспешила согласиться с подругой Дина.

– К-кошмарненькая, – пролепетала она и нервно начала теребить кончик длинной косы.

Светлана молча кивнула. Сергей криво улыбнулся. Гришка жизнерадостно крикнул:

– Да ну вас! Вечно вы из-за пустяков киснете! Забавная страшилка, и все! Нечего накручивать!

– Забавная, не забавная, но точно – страшилка, – угрюмо буркнул Сергей и почему-то поморщился.

Гришка обернулся к другу. Выразительно покрутил пальцем у виска и возмущенно спросил:

– Ты чего, Серый, на древнюю сказку купился? Это ж выдумка! От начала до конца. Не понимаешь, что ли?!

– Я и не говорю, что правда, – огрызнулся Сергей.

– А чего тогда выступаешь? Классная же история!

Гришка дружески шлепнул хмурого Сергея по плечу. Подошел к столу и включил настольную лампу. Коротко хохотнул и взял куклу в руки.

Лицо Светланы дрогнуло. Дина испуганно пискнула, ее карие глаза стали круглыми. Лена вдруг побледнела. Сергей окончательно помрачнел: его терзали дурные предчувствия.

А Гришка, не обращая на друзей внимания, внимательнейшим образом рассматривал тряпочную игрушку. Через минуту он удивленно присвистнул – сшитая якобы сотни лет назад, она до сих пор выглядела новенькой. Ни краски не потускнели, ни одежки не поизносились. Будто сегодня из мастерской.

Гришка сдвинул рыжие брови, размышляя – что изменилось в игрушке за годы?

Да ничего!

Все так же весело перезванивались серебристые крошечные бубенчики на остроконечном колпаке. Все так же радостно скалил в улыбке белоснежные зубы Петрушка. Все так же ярко краснели его круглые щеки. Вот только глаза…

– Ну и буркалы! – невольно поежился Гришка. – Какой идиот, интересно, постарался? Намалевал, тоже мне! Детишек пугать…

Хотя… если легенда правдива – Гришка нервно хохотнул: а такого просто не могло быть! – то в этом случае Панас придерживал свой норов, попадая в руки малышу. Как там вещунья древняя сказала? Кажется: «…злость-то свою сховай подале, отрок бессчастный, ведь мальца напугаешь да урока не сполнишь… тогда беда! Ведай – каждая детская слеза болью дикой для тебя обернется в сердце несуществующем…»

Точно, так и сказала! На память Гришка никогда не жаловался.

Лапшин небрежно швырнул клоуна на стол. Обернулся к ребятам и торжествующе заявил:

– Игрушка почти новенькая, сами видите! Так что хватит трястись, о бабкиной сказочке можно забыть!

– П-почему? – недоуменно наморщила лоб Дина.

Остальные промолчали, но смотрели на Гришку вопросительно. Гришка искренне удивился:

– Как – почему? Да вы глаза-то разуйте!

Лена хмыкнула.

Гришка обозлился. Схватил бедного клоуна за колпак и сунул отпрянувшей Лене практически под нос. И прорычал:

– Подумай сама – во что должна превратиться тряпочная кукла через сотню-другую лет? Даже если ее беречь? А у нее, смотри, даже колпак не выгорел! И мордень как новенькая. Будто вчера нарисовали.

Лена раздраженно засопела и оттолкнула клоуна от себя. И показала Гришке кулак, чтоб не зарывался.