Эдуард Веркин - Шаги за спиной

Тогда Круглов стал кричать.

Это тоже было неплохим способом – кричать как можно громче: имелся неплохой шанс услышать самого себя и тоже проснуться.

Тень смещалась в его сторону. Близко, совсем близко…

Парень заорал так, что наконец услышал себя изнутри своего сна. И проснулся.

Он тут же опустил руку и нащупал меч. И вдруг почувствовал, как свело правую ногу, от колена до ступни, причем совсем, так что даже пальцы не шевелились. Чудище плотоядно шевельнулось и двинулось к нему…

– А-а-а! – заорал Круглов и слетел с кровати.

Он выставил меч перед собой.

Чудища не было. На подоконнике сидел сверчок Боря. Боря умывался, двигал передними лапками, отчего двигалось сразу все туловище, мощный уличный фонарь светил прямо на сверчка и отбрасывал тень на стену, увеличивая размер насекомого в десятки раз.

– Опа… – Витька опустил пластиковое оружие.

Аквариум сдвинут. Крышка то есть, на самую малость. Но хватило, чтобы сверчок выбрался. Наверное, во время потопа сместилась.

Круглов положил меч на плечо. Надо поймать Борьку…

Подоконник был пуст, сверчок спрятался.

Спать больше не хотелось. Парень вытер пот, положил на голову подушку. Что-то нервы распустились, на самом деле. Хотя, с другой стороны, осень, осенью нервная система переживает самые нагрузки – день сокращается, света все меньше и меньше, организм воспринимает это как медленную смерть и выдает депрессивные реакции. Надо заказать финскую лампу, имитирующую солнечный свет, при продолжительном смотрении на такую лампу улучшается настроение…

Можно свечей зажечь, они тоже успокаивают. Круглов уже потянулся за коробкой, но вспомнил, что свечи имеют весьма забавный эффект – света они прибавляют, но мало, в основном сгущают тьму вокруг. Да и гаснут часто, а это неприятно – начинаешь думать, что свеча не просто так погасла, а что ее потушили. Задули или задул. Тот, кто стоит за спиной.

Луна продолжала висеть над лесом, должна была сдвинуться, а висела. Город был в другой стороне, его зарево не сбивало лунный свет, сегодня луна была особенно близка и хороша, видны все кратеры, все горы, каждый след американского астронавта виден.

В голову начала лезть привычная дрянь – про космонавтов-смертников, долетевших до Луны и оставшихся на ней погибать. Про пришельцев, обосновавшихся в лунных пещерах, про Древних, спящих на темной стороне, про байки о том, что обратная сторона на самом деле красного цвета, и когда Луна все-таки обернется к нам ею, тут всем и наступит большой трындец.

На крышу что-то упало. В этом месте дом имел два этажа, и сразу над комнатой Круглова была крыша, железная и очень гремучая – когда начинался дождь, он слышал каждую каплю, и это ему нравилось. Сейчас небо было безоблачным, и никакой дождь не намечался. Но на крышу что-то упало. Причем достаточно тяжелое, не шишка с соседней сосны, скорее камень.

Откуда камень на крыше? Град? На град похоже. Как-то раз было – град, по весне, – так долбало по крыше…

Но это не град.

Птица. Точно, птица, то есть мышь летучая, шлепнулась на крышу, охотится на насекомых.

Витька выдохнул с облегчением. Летучая мышь. Отец установил фонари, и летучие мыши теперь вокруг них кружатся, все понятно. А на крышу они приземляются, чтобы отдохнуть, тут тоже все понятно. Правда, звук какой-то металлический… может, у летучей мыши протез? Летучая мышь с железной ногой.

Бряк. Еще. На крышу упало тяжелое, но на этот раз оно не остановилось, а скатилось по железному покрытию. Камень. Какой-то шутник кидается камнями.

Почему-то Круглов подумал про Сомёнкову. Она перепугалась и решила приехать к нему в гости… В два часа ночи, ага.

Надо проверить. Если какой-то дурак… Дураков Круглов не любил. Он вооружился мечом, натянул куртку и вышел из своей комнаты. В доме стояла тишина, похрустывали заболевшие часы, скрипели ступеньки на лестнице, под отставшими обоями перекатывались засохшие шарики клея. Дом спал.

Парень спустился на первый этаж, открыл дверь, выглянул во двор. Тихо и светло.

Никого.

Газон с вечнозеленой канадской травой до самого забора. И все. Круглов сжал меч покрепче и двинулся к центру газона, чтобы посмотреть на крышу. Видимо, ночью город накрыл легкий заморозок – трава ломалась под ногами со стеклянным звуком, Витька шагал по хрустальной поляне.

В середине газона блестел разбрызгиватель, Круглов остановился возле него и посмотрел на крышу.

Ничего, ни камней, ни шишек, обычное зеленое железо. В принципе, железо могло нагреться за день, а теперь, при заморозке, начать щелкать, такое вполне могло быть, летом так и бывало. Но сейчас не лето…

Шаг.

Он услышал шаг. Точно такой же, какой слышал недавно в лесу. Хотя немного и другой. Более тяжелый, словно существо, шагавшее за ним в окрестностях Бухарова, подросло.

– Ну ладно, сволочь, – сказал парень и двинулся к краю участка.

– Анна!

Сомёнкова открыла глаза, посмотрела на часы. Семь. Самое утро, можно спать и спать, до одиннадцати, ладно, не до одиннадцати, до девяти хотя бы…

– Круглов, ты дурак? – спросила она. – Ты знаешь, сколько времени? Воскресенье, между прочим, все приличные люди спят!

– Приезжай, – попросил он.

– Куда? – не поняла Аня.

– Ко мне, куда еще-то? И поскорее.

– Что-то случилось? – Девушка насторожилась.

– Случилось. Потом объясню, давай поскорее.

И он отключился.

– Дурак, – повторила она. – Дурак, хам… Еще раз дурак.

Ехать на окраину города воскресным утром, в единственный день, когда можно отдохнуть и отоспаться… Ненормально. И вся эта история ненормальна, как и сам Круглов. Не ездить, что ли? Сказать ему, что у нее болит голова, что она вчера вывихнула лопатку, эпидемия на носу…

Не отстанет. Почему-то ей казалось, что он не отстанет. И что если она сейчас не отправится к нему, то скоро заявится сам Круглов. Он, значит, заявится, и тут из своей берлоги появится папаня, не до конца отдохнувший после вчерашнего отдыха, папаня ухмыльнется и скажет: «Здравствуй, зятек…»

Нет уж, лучше съездить к Круглову самой.

Через полчаса Аня собралась и вышла к остановке. Повезло, автобус стоял на конечной, дожидался пассажиров, девушка забралась на заднее сиденье, достала термос и стала пить кофе. Она пила его до самого Афанасова и выпила почти целый литр, и съела четыре бутерброда из низкокалорийных хлебцев с обезжиренным сыром, отчего как следует разозлилась.

Круглов предупредительно ждал ее на остановке. Он как-то осунулся и похудел, Сомёнковой вдруг стало его жалко, и она предложила ему последний, пятый бутерброд. Он не отказался.

До дома шагали молча. Она опасалась что-то спрашивать, а сам парень молчал, хмурился, собирал камни и прятал их в карман, ей это не нравилось. Но заговорить она решилась только возле дома.