Кирилл Кащеев - Донгар – великий шаман

Невдалеке послышался хруст снега. Окружавшие Пукы гигантские сосны запрыгали, будто их подбрасывала неведомая сила. Даже крепкие корни с трудом притягивали их к земле. Тяжелые груды снега рушились наземь. Елочка, за которой прятался Пукы, тряслась, словно в припадке ужаса, завалив притаившегося за ней мальчишку пушистыми белыми хлопьями. Снег хрустел все ближе… Сквозь ажурную сетку ветвей Пукы увидел… ноги. Гигантские ножищи, толщиной со здешние сосны. Росший на коленях и голенях сине-зеленый, похожий на клочковатые бороды лишайник раскачивался при каждом шаге. Не выдержав, Пукы едва-едва приподнял голову, скользя взглядом по поросшим лишайником ногам. Выше… На фоне темного неба Пукы успел разглядеть гигантскую грудь, похожую на утес, ручищи, как медвежьи окорока… И вместо головы еще что-то… странное…

Снег заскрипел снова… Великан опустился на четвереньки неподалеку от Пукы. Три черных, похожих на собачьи носа, сосредоточенно шевелясь, принюхивались к снегу. И тут только Пукы понял, что голов на широченных плечах три! Все они озирались по сторонам: средняя сосредоточенно всматривалась вдаль, правая оглядывала лес, а левая… Водянистые, слишком круглые для человека глаза пялились прямо в ветви укрывающей Пукы елки. Лицо мэнква, по крайней мере то из них, которое разглядывал мальчик, было и человеческим и нечеловеческим. Оно казалось одновременно лицом злого старика – и мордой старой собаки. Или, может, лисицы?

Левый нос продолжал чутко шевелиться, водя по снегу, огромное лицо-морда надвигалось все ближе, ближе к присыпанному снегом Пукы… Мальчишка чувствовал, что отчаянно дрожит и от этой дрожи скрывающий его снег осыпается пластами. Водянистые глазищи мэнква размером с глиняную тарелку приблизились к самой елке – и в них вспыхнул неподдельный интерес. Черный нос ходил ходуном, втягивая в себя воздух вместе с колючими снежинками…

И тут у Пукы опять забурчало в животе. Он обмер совсем – конец, сейчас услышат! Бурчание становилось все сильнее – будто вскипало! Пукы почувствовал, что его просто распирает! Сморщился, скукожился, пытаясь удержаться…

Три черных носа ткнулись в елку. Пукы дернулся – и таки пукнул. Громко, будто ветка на елке сломалась.

Мэнкв завизжал, как щенок, сдуру сунувшийся в горячую золу костра. Замахал лапами перед собой – будто невесть какой страх отгонял. Быстро-быстро отполз назад – от его коленей и локтей в снегу оставались глубокие борозды, точно от протащенного волоком бревна. Сел столбиком, как собака. Его ладони размером с хорошую снеговую лопату терли носы – один за другим. Из-под толстых, как сучья, пальцев прорывался обиженный скулеж. Потом мэнкв вскочил на ноги – и длинными прыжками кинулся прочь.

– Эт-то что! – ехидно протянул Кэлэни. – Если б ты тюленьего жира c душком поел – на д-двадцать п-переходов окрест мэнквы полегли бы! Правду говорят: «Шаман п…нет – Сивир вздрогнет!»

– Если бы тебя слышала моя мама – она бы тебе рот вымыла! Теплой водой! – вскакивая на ноги, запальчиво выкрикнул Пукы.

– У меня рта нет, – с достоинством откликнулся Кэлэни. – А если бы ты слушал свою маму, а не посторонних голубоволосых теток – сейчас дома сидел бы, а не мэнквов по лесам своим… шаманским духом распугивал! Зато он к тебе больше ни в жизнь не сунется, – утешил мальчишку дух. – Мэнкв старый, зачем ему нарываться, охотясь на большого и с-страшного черного шамана, когда тут поблизости едет б-беззащитный обоз, а у охранников всего-то копья да стрелы!

– Я не Черный! – с угрюмым упрямством откликнулся Пукы, лишь потом сообразив, что именно ему сказал дух. – Обоз? Тут люди поблизости?

– А чего б им тут не б-быть – дорога наезженная, – рассудительно откликнулся Кэлэни. – Вон, даже мэнквы приметили – охотятся…

– Чего ж ты раньше молчал? – вскакивая, взвыл Пукы.

– А т-ты меня с-спрашивал? Э, т-ты куда? – закричал Кэлэни, когда Пукы, оправив на ногах снегоступы, ринулся в просвет между деревьями.

– К обозу! – скользя по снегу, выкрикнул Пукы. – Их надо спасти! – Приминаемый снегоступами снег хрустел все громче, все сильнее… Сосны стремительно замелькали мимо…

– Да к-куда ж ты н-несешься? – от быстрого бега заикаясь больше, чем обычно, простонал Кэлэни. – Хочешь спасти – с-спасай, чего проще-то! Даже для молодого шамана один старый мэнкв – тьфу! Землю у него под ногами р-разверзни, и все д-дела! П-проси Калтащ, она хоть на т-тебя и злится, а не откажет! Заодно п-помиритесь…

– На Ночь только Черные камлают! – на бегу крикнул Пукы. – И отстань от меня со своими темными делишками! Сам сказал – посторонних не слушать, вот я тебя и не слушаю! Так справлюсь! По-людски!

– Какой же я тебе п-посторонний, если я внутри тебя сижу? – возмутился Кэлэни. – Ближе меня у т-тебя, п-почитай, сейчас и нет никого!

Лес вокруг начал редеть, позади Пукы ощутил уже знакомое дрожание земли – топ-топ-топ! Пока еще слабое, отдаленное, но явственное. Пукы наддал, разгоняясь по слежавшемуся снегу.

Крак!

Старый снегоступ с треском переломился. Потерявший равновесие Пукы полетел головой вниз. Забарахтался, ломая слежавшиеся пласты снега. Неподалеку, за деревьями, промелькнуло что-то… Пукы услышал скрип полозьев, рванул завязки, сдергивая с ноги ставший бесполезным снегоступ, и по-мэнквьи, на четвереньках пополз вперед. Скрип полозьев стал ближе. Пукы даже услышал подбадривающее цоканье возниц. Земля под ним стала подпрыгивать – где-то неподалеку мэнкв перешел на бег.

– Люди! – хрипло заорал Пукы. – Берегитесь, люди! – Он еще раз рванулся, заскользил, съезжая по едва заметному уклону… и кубарем покатился вниз.

Бац! Он больно ударился обо что-то ровное и твердое и остался лежать. Над ним отчаянно затрезвонили колокольчики, послышались крики – и Пукы увидел над головой крепкие копыта. Мальчишка отчаянно зажмурился, понимая, что сейчас эти копыта обрушатся ему на голову, разнося ее вдребезги… У самого его уха громко шарахнуло! А потом теплое дыхание взъерошило ему волосы. Пукы приоткрыл глаза. Замшево-коричневая оленья морда склонилась к нему с участливым любопытством. Ездовой олень аккуратно переставлял копыта, чтобы не наступить на вывалившегося на дорогу мальчишку. Из-за оленя показалось перекошенное от испуга и злости мужское лицо в обрамлении темного мехового капюшона. Брызгая слюной, мужик завопил:

– Тебя мамка не учила правильно дорогу переходить? Или тебе, малой, жить надоело – прямо оленю под копыта прешь, дубина еловая!

Пукы приподнял голову и прямо в это орущее лицо прошептал:

– Мэнкв! За вами…

Выражение лица мужика мгновенно изменилось, став решительным и собранным. Раскосые глаза сощурились в прицельные щелочки. Он вскинул руку и зычно гаркнул: