Мэтт Хейг - Сбежавший тролль

Мистер Мюклебуст кивнул:

— Он очень жесток. Я его видел.

— Он вообще-то убийца, — добавила Марта.

Корнелия пожала плечами.

— Ну и? — И, отвернувшись к столу, она принялась за новое уравнение.

— Поэтому нам нужен браслет, о котором мне рассказала Марта. Браслет Хек, — сказал мистер Мюклебуст.

— Это равняется… — пробормотала Корнелия, уставившись в задачник.

Мистер Мюклебуст посмотрел на дочь и задумался, что же за существо он умудрился вырастить. Он оглядел комнату. Оглядел разнообразные статуэтки и призы, которые Корнелия выигрывала на соревнованиях по прыжкам или по чтению. Оглядел три гардероба, туалетный столик, коллекцию кукол, образовавшуюся за много лет, кларнет, пюпитр для нот, десять фенов для волос, гончарный круг, экзотические растения, доставленные из Африки, микроскоп, телескоп, книжную полку, уставленную первыми изданиями книг, видеокамеру, артефакты цивилизации шумеров, коллекцию серебряных щеток для волос — все миллион и одну вещь, которые она просила у него и которые он ей покупал. Эти подарки были придуманы для того, чтобы сделать ее самой умной или самой красивой, но они не позволили ей стать хоть сколько-нибудь счастливой. И как вообще они смогут найти браслет Хек среди всего этого хлама?

— Послушай, — сказала Марта. — Решение за тобой. Я иду в лес, чтобы спасти брата… И потом я попаду в газеты как первая девочка, увидевшая троллей и другие волшебные вещи, которые есть в лесу.

Конечно, на самом деле Марте было плевать, попадет ли она в газеты, но она знала, что Корнелии на это вовсе не плевать. И действительно, эта тактика уже начинала работать. Корнелия по-прежнему сидела неподвижно, уставившись в задачник с уравнениями и равнобедренными треугольниками, но по ее лицу Марта видела, что она больше не сосредоточена на них.

— Но очевидно, — продолжала Марта, — если бы ты тоже туда пошла, с браслетом Хек, они бы гораздо больше заинтересовались тем, чтобы написать о тебе. Ведь кто захочет писать о Марте Блинк, когда можно написать о Корнелии Мюклебуст?

Корнелия не обернулась, но глубоко вдохнула, словно у решения был запах, который нужно было сначала втянуть в себя.

— Мне нужно будет пять новых пони, — сказала она холодным и строгим, как уравнения на странице, голосом. — Пони тракенер, — уточнила она, потому что это была ее любимая порода. — И мне также понадобятся новые стойла.

Мистер Мюклебуст был на грани того, чтобы кивнуть, но вдруг передумал.

— Нет, — сказал он, чувствуя себя странно, когда произнес это слово. — Я начинаю понимать, Корнелия, что отец не может купить уважение своей дочери. Сегодня ночью я едва не умер, Улучшитель меня едва не убил. И знаешь, о чем я тогда мечтал?

Корнелия покачала головой:

— Нет, — сказала она.

— Я мечтал о том, чтобы ты выросла счастливой. По-настоящему счастливой.

— Тогда почему ты говоришь мне «нет»? — озадачилась Корнелия, и на лбу у нее появилась морщинка.

— Потому что счастье не всегда зависит от того, сколько у тебя пони. Иногда счастье — это не то, что у тебя есть, а то, кто ты есть.

Корнелия, может быть, и была гением в других областях, но эта идея была слишком замысловатой для ее мозга. Все, что она знала, это то, что если про кого-то и будут писать в газетах, то этим кем-то должна быть она.

— Пожаааалуйста, — умоляла Марта.

— Хорошо, — заявила она. — Я иду.

— Хорошая девочка, — сказал мистер Мюклебуст. — А теперь тебе нужно взять браслет Хек. У нас нет ни одной лишней секунды. Нам нужно спасти жизнь мальчика.

И, произнеся последнее предложение, мистер Мюклебуст заметил, как героически оно прозвучало. И это было так здорово — быть героем. «Да, — подумал он под звук воображаемых триумфальных труб. — Это и правда здорово».

Сэмюэль проснулся от самого долгого и глубокого сна в своей жизни и услышал чей-то плач.

Он открыл глаза, но сперва все вокруг было размытым.

Ему показалось, что он лежит в кровати и смотрит на вертикальные ряды цветочков на обоях. Но когда его взгляд сфокусировался, он понял, что он вовсе не в кровати. Он лежал на грубом неровном полу и смотрел не на вертикальные ряды цветочков, а на прутья клетки.

Он был совершенно обессилен, но, когда жалкий плач возобновился, он вспомнил все. Вспомнил визит Улучшителя. Вспомнил, что случилось с Тролль-папой. Вспомнил носовой платочек, который прижали ему к лицу, и последовавшее за этим внезапное сонное оцепенение.

Медленно, с невероятным усилием, он приподнял голову от пола. Сделав это, он понял, что пол качается из стороны в сторону. И потом он понял почему. Клетка, в которой он лежал, находилась не на земле — она висела в воздухе.

Он огляделся по сторонам, но за пределами клетки не было видно ничего, кроме серых стен и крошечного круглого окошка. Сквозь него он смог разглядеть темные очертания деревьев на фоне ночного неба — сосны, такие же, как те, что окружали Троллхельм, — и странную птицу с острым клювом, парящую по небу.

Он попытался понять, сколько времени прошло с тех пор, как он заснул с носовым платком на лице. Час? Вся ночь? Две ночи? Он не мог сказать.

Плач не затихал, и он почувствовал, как его зрение снова становится мутным. Может быть, он снова засыпал. Но нет, он чувствовал себя совершенно проснувшимся.

— Могу я задать тебе вопрос, человек?

Сэмюэль кинулся к решетке, посмотрел вниз, в направлении голоса, и увидел Улучшителя, сидящего в своем длинном пальто прямо под клеткой, возле огромного рычага.

— Выпусти меня, — потребовал Сэмюэль.

Услышав эту просьбу, Улучшитель улыбнулся, словно это было приветствие.

— Скажи мне, Сэмюэль Блинк, если бы ты увидел, как я иду по человеческой улице в одном из ваших человеческих городов, там, в мире людей, что бы ты подумал? Я имею в виду, если бы ты никогда раньше меня не видел. Скажи, мне очень интересно: что бы ты подумал обо мне?

Его голос звучал более мягко, чем запомнилось Сэмюэлю.

— Не знаю, — ответил он, поскольку ему показалось, что это звучит немного лучше, чем «Я бы подумал: что это за жуткий монстр в длинном пальто?».

— Я имею в виду, с такого расстояния, на котором мы сейчас находимся. Посмотри на меня. Ты бы подумал, что я человек?

Сэмюэль посмотрел на уродливое лицо Улучшителя. На его грубую кожу, тролличий нос и длинный подбородок.

— Я не знаю. Мне плевать. Просто выпусти меня из этой клетки.

Улучшитель проигнорировал его просьбу.

— По шкале от одного до десяти, сколько бы ты мне дал? Если бы десять означало «Прекрасный, прекрасный человек», а один — «Ужасный, ужасный тролль», какой балл ты бы мне поставил? Семь? Восемь? Восемь с половиной? Я хочу сказать, я хорошо одет. У меня два глаза. Я не похож на этого сопливого маленького болвана, висящего вон там, не так ли?