Мэтт Хейг - Сбежавший тролль

— Ох, мне так жаль, — сказала Корнелия, хотя на ее лице не было видно ни тени сожаления. — Наверное, очень неприятно быть сиротой. Я бы чувствовала себя ужасно, если бы мои родители умерли и я осталась одна.

Марте не нравилась Корнелия. Было в ней что-то необыкновенно холодное. Каждая ее фраза походила на острый карандаш, которым она колола ее в самые больные места, чтобы посмотреть на ее реакцию.

— Я не одна. У меня есть брат. Сэмюэль.

Корнелия повернулась туда, куда указывала Марта, и увидела мрачного темноволосого мальчика, который сидел сгорбившись на стуле и смотрел прямо на нее.

— Ах, он, — протянула она, всем своим видом выражая отвращение. — Так это твой брат. Ты бедняжка.

В глубине души она, конечно, позавидовала Марте. Видите ли, у Корнелии не было ни брата, ни сестры, и ей всегда было интересно, каково это — иметь их.

— Нет, на самом деле он хороший, — сказала Марта. «Лучше, чем ты, по крайней мере», — подумала она.

— Ах, ну да, наверное, если ты сирота, то будешь рада кому угодно.

— Нам повезло, потому что мы живем с нашим дядей Хенриком и тетей Идой, а они самые милые люди на свете, хотя тетя Ида бывает немного строгой…

На этом месте миссис Стурдсен прервала их беседу, сначала на норвежском, а потом на английском, и велела им сидеть тихо, потому что начинается урок. Это был урок математики, и до самого звонка Корнелия смеялась над тем, как Марта решает задачки. Все следующие уроки прошли точно так же, и Корнелия поправляла Марту при каждом удобном случае.

— Эта девчонка такая невыносимая, — пожаловалась Марта Сэмюэлю во время перемены.

— Ну, по крайней мере, она с тобой разговаривает, — сказал Сэмюэль. — Я попытался заговорить с мальчиком, Фредериком, тем, что вечно играет с калькулятором, помнишь, мы его видели у бакалейщика… но он меня проигнорировал. Как будто я невидимка.

— Это потому, что мы не говорим на норвежском.

Сэмюэль кивнул.

— Я ненавижу эту школу.

— Все наладится, — сказала Марта.

И когда Сэмюэль посмотрел на улыбку сестры, ему стало стыдно. Он был старшим братом. Разве не он должен был пытаться приободрить Марту, а не наоборот? Он был всего на два года старше нее, но теперь он должен был стать ей вместо родителей. Стать тем, кто несет ответственность.

— Знаю, — сказал он и попытался улыбнуться ей в ответ. — Все наладится… Эй, ты ведь не рассказала этой девчонке про лес, нет?

Марта затрясла головой:

— Нет. Конечно нет.

— А про дядю Хенрика?

И Марта снова затрясла головой и снова сказала «Нет», но Сэмюэль не мог не заметить, что второе «Нет» она произнесла не так быстро, как первое. Не мог он не заметить и ее вспыхнувшие щеки, но он решил больше не задавать вопросов и поверил, что она говорит правду.

Было время, когда Тролль-сын ничего не любил так, как охотиться вместе с папой — они вдвоем уходили в лес, по очереди передавая друг другу глазное яблоко и прочесывая местность в поисках кроликов, которых можно поймать и положить в мешок.

Было так чудесно идти и говорить о вещах, о которых могут говорить только папа с сыном. Даже несмотря на то, что в те времена лес был опасен, Тролль-сын любил эти волнительные ночные прогулки. Когда он получал глазное яблоко, ему нравилось искать кроликов среди зарослей папоротника и залитого лунным светом подлеска, нравилось смотреть на странных существ, встречавшихся им в лесу, например, долговязых калуш, которые часто галопом проносились мимо.

Однако теперь все было по-другому. Каждый раз, когда они выходили на охоту, Тролль-сын, как и его папа, знал, что если они не вернутся с кроликом, Тролль-мама будет в ярости. Ночь за ночью они уходили из дома с мешком на плечах и твердым намерением поймать кролика и ночь за ночью возвращались с пустыми руками. И теперь, когда все кролики из загона была сварены и съедены, дела были по-настоящему плохи.

— Нам сегодня нужно непременно поймать кролика, Тролль-сын, — говорил Тролль-папа. — Если мы сегодня не найдем ни одного, твоя мама будет так шебуршиться, что мы и заметить не успеем, чем она нас колотит, да. — Он задумчиво помолчал и потом заговорил снова: — Только она-то, если подумать, не виновата. Она правда любит нас. Ты ведь это знаешь, так ведь?

Тролль-сын ничего не ответил. В глубине души он понимал, что его папа говорит правду. Но если любовь его мамы была так хорошо замаскирована под криками и подзатыльниками, то какой от нее был прок?

Он продолжал идти вперед, ориентируясь по звуку папиных шагов и стараясь не врезаться в деревья. Он знал, что этой ночью все будет как всегда. Он знал, что без глазного яблока они никогда не смогут поймать кролика.

— Ч-ш-ш, — зашипел Тролль-папа.

Тролль-сын послушался, хотя вообще-то он и так молчал.

— Кроликов слыхать. — Голос отца был теперь твердым и тихим. — Слева от нас. Кроликов слыхать, слева от нас. Я их слышу.

Тролль-сын стоял неподвижно и прислушивался. Сначала он не услышал ничего, кроме тихого шепота ветра среди деревьев, того же самого прохладного ветра, который обдувал его лицо и щекотал нежную кожу внутри глазницы. Постепенно он начал различать другие звуки. Шорох листьев. Треск веточек. И наконец, негромкие мягкие толчки — прыжки кролика.

— Их там двое. — Шепот папы сливался с шепотом ветра. — И если ты слышишь, сынок, они как раз к нам идут. Если мы будем стоять неподвижно, они и не поймут, что мы тролли или что-то в этом духе. Так что давай-ка будем неподвижными, как камни.

Тролль-сын сделал так, как велел папа, и застыл на месте, став неподвижным, как деревья, стоявшие вокруг.

— А теперь приготовь-ка мешок — и стой тихонько. Обожди, пока я не скажу, и тогда мы на них обрушимся, как падающая крыша.

— Хорошо, — прошептал Тролль-сын и снова замолчал. Он держал мешок наготове и ждал. Он знал, что нужно делать: когда кролики подойдут поближе, его папа бросится вперед, схватит их и будет держать, пока он не накроет их мешком. Он знал, что если они будут стоять достаточно тихо, кролики подойдут совсем близко, и тогда они смогут их схватить. Тролль-сын был так взволнован, что едва мог дышать. Они были совсем близки к тому, чтобы поймать первого кролика за долгое время. И тогда им не придется есть жалкий ужин из червей и травы, и мама не будет его ругать.

Но вдруг, как раз тогда, когда кролики уже подошли совсем близко — так близко, что пора уже было на них наброситься, — раздался какой-то рокот: желудок Тролль-сына забурчал так сильно, что два кролика переполошились и запрыгали в обратном направлении.

— Постарайся скрывать свой голод, — сказал Тролль-папа. — Он их распугивает.

— Я ничего не могу с этим поделать!

— Ш-ш-ш. Послушай-ка, они бегут куда-то, шустро бегут. Хватай мешок… давай их догоним.