Светлана Ольшевская - Смертельно опасные желания

Слухи, конечно, были порядком преувеличены, но не лишены правды. В свертке, который Степанида развязала, едва осталась наедине с дочерью, оказалась сумма, какой даже самый богатый кулак на селе не имел. Бедная женщина едва сдержалась, чтоб не закричать. Матреша же сидела на лавке и лишь мельком взглянула на лежащее на столе богатство.

– Ну вот, доченька, ты теперь самая богатая невеста в округе! – с восторгом проговорила Степанида.

– Угу, – пожала плечами девушка. – Теперь найдется много желающих жениться… на этих деньгах. И даже согласных терпеть меня к ним в придачу.

– Да что ты такое говоришь! – возразила мать, приступая к мешку. Там обнаружились несколько рулонов дорогой ткани и другие милые женскому сердцу вещи. – Вот нашьем тебе красивых нарядов – так ты у меня лучше всех станешь!

– Дом новый купим, – словно обращаясь сама к себе, произнесла Матреша. – Хозяйство заведем. А я учиться поеду. На доктора. И никаких женихов мне не надо.

С этими словами она уставилась тяжелым взглядом в темный угол и больше не поддерживала разговора.

– Не отошла еще, бедная, от страха того, – вздохнула Степанида. – Может, со временем пройдет…

Однако день шел за днем, а Матреша, и прежде не отличавшаяся весельем, все ходила тучей. Прошел почти месяц с той памятной ночи. За это время Михеевы купили новую просторную избу на другом конце села. Частым гостем в этой избе стал тот самый помощник приказчика. Приходил помочь по хозяйству – барыня-де велела. А еще за это время Матреша успела прогнать трех женихов, далеко не худших на селе.

Однажды поздно вечером в новый дом Михеевых снова пришла Полянская. Матреша к тому времени уже спала, а Степанида, открывшая дверь, испугалась. Чего еще потребуется от ее дочери?

– Не бойся, – тихо сказала барыня. – Как она?

– Плохо! Ходит как неживая, а то сядет и смотрит, да так, что в дрожь бросает.

– Плохо, – согласилась Полянская. – Плохо то, что волк, по всему видать, до нее дотронулся, и теперь она неразрывно с ним связана. Он будет раз за разом пытаться завладеть мыслями девушки, будет выпивать ее жизнь, чтобы самому стать сильнее. Пока это еще слабо заметно, но когда наступит полнолуние – с Матрешей может случиться беда.

– Какая?

– Если ее воля не справится, то девушку поразит такое же безумие, как других. Нет, она не умрет… но станет опасной для всех. Станет послушна волку!

– Что же делать?!

– Надо продержаться три года.

– Но как? Ведь полнолуние уже, кажись, завтра?

– В этом я вам помогу. – И Полянская вынула из сумки большой отрез красного шелка. – Смотри и запоминай. Эта ткань освященная и заговоренная особым способом. Завтра, едва стемнеет, набрось ее на голову дочери, чтоб лицо закрыть, и подержи несколько минут. И так каждую ночь каждого полнолуния, пока луна на убыль не пойдет. Это ослабит волчью хватку. Если три года так продержитесь – радуйтесь.

– И тогда все прекратится?

– Почти. Самая большая опасность пройдет, она сможет месяцами и годами не вспоминать об этом, но если опять станет плохо, значит, придется снова пользоваться тканью. Полностью прервать эту связь вряд ли можно.

– Спасибо, барыня! – искренне обрадовалась Степанида.

– Да, и вот еще что. Ткань эта особая, может спасти, может и погубить. Нельзя допустить, чтобы на нее попала хоть капля крови. Особенно если это кровь убитого. В этом случае даже я не знаю, что может случиться.

– Ох! – вздохнула Степанида. – Да что же это за волк такой, откуда он взялся на наши головы?!

– Хочешь узнать? – пожала плечами барыня. – Человек считает себя хозяином земли, селится, где ему нравится, и не всегда проверит, безопасно ли это место. А на земле сохранились еще места, с древних времен охраняемые существами, коим нет названия. Они – порождения первого дыхания земли, когда на ней еще ничего не было… Их зовут духами, но это не совсем так, ведь они имеют и материальную оболочку – в данном случае волчью, а бывают и другие. Выгнать его отсюда нельзя, он привязан к этому месту, и убить тоже невозможно. Лучше всего, конечно, было бы людям просто не вторгаться в его владения. Потому что люди ему нужны как источник силы: он обещает им исполнение всех желаний, и если они соглашаются, выпивает их жизнь.

Степанида поняла в мудреной речи далеко не все и только горестно вздохнула. Барыня попрощалась и шагнула к двери. У порога остановилась:

– И еще одно: до истечения этих трех лет Матрешу замуж не выдавай!

– Это почему же?

– Потому что если она, не освободившись от проклятия, станет матерью, то оно перейдет и на ребенка. А потом на внуков-правнуков…»

– Все, здесь запись заканчивается, – произнесла Ника, пролистывая оставшиеся чистые листы.

Костя встрепенулся, возвращаясь в реальность. Его буйное воображение оживило и без того подробный рассказ, добавив туда множество деталей, о которых не было упомянуто.

– Не дописала сестренка, уехала, а тетрадочку у меня забыла, – пояснил сторож. – А я сберег. Во как писала-то, как писатель настоящий! Это мне учиться не пришлось, три класса закончил, и айда работать…

– И что же было дальше? – напомнил Денис.

– Дальше-то? – Сторож вынул сигареты, покосился на ребят и спрятал пачку обратно. – Три года Степанида, как барыня и велела, накрывала дочку красным шелком. И то сказать: поначалу в дни полнолуния, как только начинало темнеть, Матреша металась, как сумасшедшая, рвалась куда-то бежать. Мать на нее ткань накидывала, и та сразу утихала и засыпала, а к утру ничего не помнила. Но так было в первые месяцы, потом легче стало, а к концу этих трех лет и вовсе, казалось бы, прошло, хотя Степанида строго исполняла обряд. Но последний месяц, что до конца срока оставался, Матреша не здесь провела. Она, как и обещала, уехала в город учиться на доктора, хоть мать и просила повременить еще месяц, – не послушалась. Но вроде бы все обошлось. Выучилась и вернулась сюда. Вернулась лет через семь строгой докторшей. Стала жить у своей матери, а там и замуж вышла, за того самого помощника приказчика, вот как. И все бы оно хорошо было, да революция случилась, а там и гражданская. Муж ее воевать ушел, а Матреша вот-вот родить должна была. Но однажды утром пошла куда-то и не вернулась. Искали, спрашивали – никто не видел. Так и не нашли ее. Муж пришел с войны живой, а ее нет. Да еще и Степаниду ограбили, все добро забрали. Горевал долго, и уже немолод был, когда женился на другой. Деток у них трое народилось, и за Степанидой он в старости досмотрел. Я ее помню, Степаниду-то. Потому, что помощник приказчика, Петро Нечаев – это был мой отец.

– Ух ты! – вырвалось у Кости. – Так вот откуда вы и ваша сестра все так подробно знаете!

– Именно так, деточки. Когда гражданская началась, Полянские бросили поместье и уехали…