Кир Булычев - Последняя война (с иллюстрациями)

Однажды, когда я возвращался ночью в гостиницу и был в хорошем расположении духа, на меня напал грабитель и отнял у меня пальто и витой браслет. Я заявил об этом в полицию, но, к сожалению, вещи не были возвращены, а я был вынужден платить за переписку жалобы по форме на гербовой бумаге.

После окончания этого приключения я вернулся в Манве, наш мирный город, лежащий на берегу моря. Мне приходилось видеть во время моей работы различных людей, особенно моряков, которые приезжали в наш город. Я записывал вещи, отобранные у них при осмотре старшими таможенными чиновниками. Так я впервые увидел настоящих пьи, которые в то время еще не были нашими смертельными врагами, а были союзниками в борьбе против колмаев. Однако уже тогда мне не понравились пьи за их небольшой рост, цвет кожи и умственную ограниченность.

Вечером я ходил в визор, смотрел картины, особенно если там были шпионы пьи или колмаи и их били и побеждали наши во имя Свободы и Разумности.

Среди моих друзей были состоятельные люди и даже сын владельца лавки, что у самого входа на второй причал. Его звали Бессмертным, потому что отец давал ему в детстве пить настойку белого корня. Бессмертный входил в отряд Охраны собственности и имел форму с кантами. Если бы я не был сыном таможенного чиновника, я бы тоже входил в отряд. Когда били бунтарей на площади у замка, я ходил смотреть и тоже кидал в них камнями, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь вспомнил про мою забастовку…»

На этом месте Кудараускас прервал чтение. Он аккуратно подчеркнул строку, в которой говорилось о белом корне, — надо узнать подробнее. Потом подчеркнул и фразу о бунтарях.

Кудараускас знал по справочнику, сделанному Мозгом на основе прессы, книг и расспросов людей, что Лигонское государство управлялось по сложным и древним традициям. В республике сохранялось множество наследственных каст, разделенных социальными барьерами. За чистотой каст следила полиция, а в последние десятилетия, полные сложной борьбы внутри общества, — специальные отряды, составленные из людей средних и высших каст. Кастовая система несколько раз находилась на краю гибели — ее подрывали силы, рожденные развитием техники и науки: рабочие заводов, интеллигенты низших каст. Избыток давления снимался войнами, которые вел Лигой. В армию в первую очередь попадали недовольные, которые составляли отряды смертников.

Девкали, по происхождению патриций (так перевел это слово лингвист), был одним из руководителей неудавшегося восстания на золотых приисках в горах за Лигоном. Когда восстание было подавлено, а участники его либо казнены, либо отправлены в смертники, Девкали и еще четырнадцать человек (включая Пирру), принадлежавших к высшим кастам, сослали на верную смерть на необитаемый полярный остров. Казнить их было нельзя — члены высших каст не могли быть ни казнены, ни посажены в тюрьму. Их можно было только переселить в другое место. Что и было сделано.

«Я вспоминаю, — продолжал свои мемуары Ранмакан, — как однажды ко мне пришел Бессмертный и сказал, что я хороший чиновник и когда я проработаю еще несколько лет, то мне разрешат жениться на девушке из седьмого чиновничьего разряда и наши дети тоже перейдут в седьмой разряд. Я был очень благодарен, а Бессмертный сказал, что мои услуги нужны стране, которой угрожают новые заговорщики. Он мне велел пойти к учителю Паону и сказать, что я люблю читать книги, и потом брать их и читать. А если учитель скажет, что я могу быть полезным, то вопросов лишних не задавать, а сказать при случае, что я недоволен правительством и моим заработком. Я очень испугался и сказал, что я всем доволен. Бессмертный сказал, что я дурак, — это метод борьбы с врагами. И я согласился, но, когда я возвратил учителю первую книгу, он спросил меня, о чем она была, и я сказал, что против правительства, потому что я ее не читал. А учитель засмеялся и сказал, что это была хрестоматия для отрядов охраны Разумности. И он сказал, что из меня никогда не получится провокатор. Потом я рассказал об этом Бессмертному, и тот на меня разозлился и сказал, что таким, как я, не место в седьмом разряде чиновников. А учителя все равно потом арестовали и сделали ему операцию, после которой он мог работать только в шахте, где добывали уран. И он, конечно, пропал.

Потом начались угрозы со стороны пьи. Они наши враги. Я их встречал и видел в порту. Они производят неприятное впечатление. Они молятся живому богу, что является гнусным суеверием, и еще они приносят в жертву живому огню пленных и детей. У них нет атомных бомб, а те, которые есть, не взорвутся. Я слышал, как говорили на улице, что пора всех зеленых варваров прижать к ногтю. И я тоже согласился, и мы пошли жечь их. Дом послов. Мы сожгли дом, и в газетах писали про то, что мы — благородные патриоты.

Перед войной были еще непорядки на военном заводе в нашем Манве, потому что рабочих перестали выпускать домой. Тогда несколько рабочих сожгли на нефтяных кострах, а еще некоторых отправили в отряды смертников. Но и оставшиеся все равно не хотели работать. Тогда их куда-то увезли, наверно, на урановые рудники, а вместо них привезли крестьян с гор. Крестьяне работали плохо, и меня и еще других чиновников восьмого и седьмого классов мобилизовали работать на заводе после окончания рабочего дня. Мы очень уставали и тоже работали плохо. Мы боялись, когда была тревога, но убежище было далеко от нашего цеха, и мы редко бегали туда. Потом говорили, что пьи изобрели смертельный газ, которого достаточно, чтобы уничтожить все живое, но у нас были такие бомбы, что мы тоже могли уничтожить все живое. Потом началась война, начались настоящие тревоги. Однажды, когда загудели ревуны, я побежал в склад, где меня потом нашли благородные пришельцы.

Во второй части я расскажу о том, как я попал на корабль пришельцев и стал самым первым человеком на нашей планете и как я думал, что эти пришельцы, ныне уважаемые мной люди, пришли, чтобы с помощью пьи покорить нас и лишить нас свободы».

Кудараускас отложил рукопись и лег спать. Вахта начинается в шесть, и надо успеть хорошо выспаться.

Во сне Кудараускас видел, как Ранмакан забрасывает камнями бунтарей на площади и среди бунтарей почему-то оказался и он, Кудараускас.

— А я знаю этого Бессмертного, то есть знал, — сказал Девкали. — Тогда он был еще совсем молоденьким негодяем. Лет двадцати. Нас привезли в Управление секретной полиции. И пытали.

— Разве вас можно было пытать? — удивился Павлыш. — Ведь тело патриция — неприкасаемо.

— Вы не дали договорить, Слава. Пытали Торпа, учителя Свемаи, то есть тех, кто из низших каст. Но пытали их в нашем присутствии. Представьте подвал, надвое разгороженный решеткой. По одну сторону мы — четырнадцать отщепенцев, предателей своей касты, по другую — негодные бунтари, простолюдины. Их пытали. Мы смотрели. Знаете, порой лучше, когда пытают тебя самого. Еще три дня назад ты сидел с ними — я имею в виду учителя Свемаи, — сидел с ним в бараке и отчаянно спорил: выпускать заложников или нет? Я настоял. Заложников выпустила. Заложники потом провели солдат через тайный перевал. Так вот, три дня назад это был Свемаи, и ты никогда не думал, что он может так кричать… Бессмертный был одним из добровольцев-палачей. Я запомнил его имя. Я думал, что когда-нибудь с ним встречусь.